Разбой в крови у нас
Шрифт:
Ямщик только что вернулся из бани, куда мужчины отправились после женщин. Об этом говорили его потемневшие от воды волосы и разрумянившиеся щеки. Он бесцеремонно заглянул за занавеску и шепотом спросил, кивнув на девушку:
– Спит? Лучше ей?
– Лучше, – коротко ответила вдова, скептически оглядывая молодого человека.
Сразу видать – девкам должен нравиться: в плечах широк, лицом чист и даже глаза, кажется, голубые. А бедной Катюше он вовсе явился в дымке сражения и чуть ли не спасителем. Ну и что сделаешь с такой романтикой? Оставалось надеяться, что вскоре она его
– Скажи-ка, Захар, а что это ты в Казань подался, да еще и пешком? – нанесла давно намеченный удар вдовица.
Ямщик нахмурился и тяжело вздохнул. Насмешки, скрытой в вопросе, он, похоже, не заметил.
– Так все прогресс проклятый виноват!
Никак не ожидавшая такого ответа Башмакова даже рот приоткрыла. А ямщик, похоже, давно желавший высказаться по этому поводу, начал свой рассказ.
Оказалось, что все дело было в строительстве новой сибирской железной дороги, прошедшей через Тюмень. Тобольск, до того бывший центром не только всей сибирской торговли, но и местом обитания властей, начал терять свое влияние. И, что самое печальное для ямщиков, стал он терять купцов, торговцев, то есть клиентов. Проживший всю жизнь в Тобольске отец Захара разорился под конец жизни, и сыну осталось только распродать имущество и пуститься в путь.
Выслушав всю эту неожиданную исповедь, вдовица немного смягчилась к ямщику, но лишь самую малость.
– Ох, заболтался совсем! Я же вас позвать к ужину хотел! Хозяева стол накрыли и всех звали.
Анастасия Леонтьевна взглянула на дочь. Та уже уснула.
– Ты иди, я потом, – махнула она Захару.
Есть ей совершенно не хотелось – сказалось нервное напряжение, но перед сном нужно было выбраться на улицу и отыскать отхожее место. Старательно привязав к ногам новую обувь, вдова отдернула занавеску.
Теперь дом был полон людей – похоже, что мужики вернулись с поля и толклись в избе в ожидании вечерней трапезы. Вдовица отвечала на приветливые поклоны и здравицы незнакомых людей и пробиралась к выходу.
В вечерних сумерках разливался запах какого-то печева, но мысль о еде по-прежнему не вызывала у вдовы восторга. На крыльце она чуть было не запнулась о кого-то, сидящего на ступеньках. Приглядевшись к полумраку, Башмакова рассмотрела нескольких детей, слушавших рассказ Прокла, которого легко было узнать по серебристой шевелюре. Проходя мимо, Башмакова невольно прислушалась:
– …и вот плыл святой Стефан по реке Мезени, а там на берегу жил как раз тун по имени Мелейка. И увидел Стефан, что этот тун гонит сусло для пива. Тогда приказал святой суслу не вариться, и оно перестало. Разозлился Мелейка и в ответ произнес заклинание, чтобы вода в реке прекратила течь. Тогда лодка Стефана остановилась посреди реки. Долго они пробирались через реку, но пришлось святому позволить суслу бежать, только тогда он смог причалить к берегу. Там набросился на него Мелейка со своим колдовством, но Стефан был неуязвим для его чар. Испугался тогда тун, остудил сусло в котле и спрятался в нем, но святой приказал огню снова гореть…
Вдова изумленно хлопала глазами, слушая эти истории о бесконечной битве между православным святым и местным колдуном, в которых разница
Помотав головой, вдова заставила себя отвернуться и направиться по своим делам. В конце концов, не вмешиваться же ей в воспитание местных детей!
В дальнем углу двора Башмакова заметила какую-то маленькую постройку необычной формы. Подойдя поближе, она в нерешительности остановилась.
Домик был слишком велик для отхожего места, но слишком мал для хозяйственной постройки. На крыше у него имелось какое-то навершие в виде упрощенного креста. Она уже было протянула руку, чтобы открыть дверь и заглянуть внутрь, но тут же отдернула. Ей показалось, что внутри что-то движется. Вдова замерла на месте, вслушиваясь, и, когда уже решила, что ей показалось, шорох повторился. Что-то крупное, не меньше собаки, пробежало по полу за стеной клетушки. Справившись с первым приступом паники, Башмакова снова протянула руку к щеколде.
– Куда собралась, барыня?
Анастасия Леонтьевна обернулась и уперлась во внимательный взгляд Прокла.
– На задний двор вон по той тропинке ступай, – указал в сторону старейшина.
Смущенная странным происшествием, вдовица беспомощно покивала и поспешно пошла прочь от таинственного домика.
Несмотря на все вечерние происшествия, вдова уснула мгновенно: ни жесткая лавка, ни присутствие в одной горнице сразу нескольких незнакомых людей ей не помешали.
Проснулась она только в полдень, когда все домочадцы уже покинули избу, отправившись по своим делам. Катюша тоже открыла глаза. Ее щеки немного порозовели, и девушка казалась отдохнувшей.
– Как ты, милая? Болит?
– Уже лучше, мама, – слабо улыбнулась Катерина. – Ты мне еще теплой водички принеси. Я немного полежу и, может быть, встану.
Вдова поднялась и, прихватив в сенях ведро, отправилась в баню в надежде, что там еще осталась теплая вода. Выйдя на крыльцо, она окинула взглядом раскинувшуюся перед ней мирную картину. Воспоминания о пережитом вчера ужасе сейчас казались каким-то сном. С другой стороны, само ее присутствие в деревне зырян говорило о том, что вчерашние разбойники ей не привиделись.
Спустившись с крыльца, Башмакова заметила сидящего на завалинке странника Дмитрия. Сегодня даже он казался вдове более приветливым, чем вчера.
На траве у ног странника лежала куча разных инструментов, а в руках он держал лезвие косы и точил его сильными размеренными движениями. Печеркин ответил на приветствие вдовы, не отрываясь от своего занятия.
– Мне бы нужно поговорить со старейшиной. Ты его не видел? – спросила она.
– Со двора он вышел, – в своей обычной манере буркнул Дмитрий. – Только мы с мужиками ужо с ним погуторили… Сегодня еще ночь тут переночуем, а завтра у Прокла зять в соседнюю деревню воз повезет. Вот твою Катерину посадим к нему и сами рядышком поспешим. А сегодня пущай отдыхает.