Разбойничья злая луна
Шрифт:
Что ж ты со мной, старичок, делаешь!..
– Силу им девать некуда, вот что, – обиженно проговорил он.
Я глядел на него и не мог наглядеться. Живой. Ах ты, чёрт тебя возьми! Живой…
– Кому? Ты о ком, дядя Коля?
Дядя Коля неодобрительно качал головой.
– Ну шутники у нас, Минька, – вымолвил он мрачно. – Ну шутники…
– Да что случилось-то?
– А вот послушай, – сказал дядя Коля. – Получил я вчера пенсию, так? Домой я всегда, ты знаешь, через сквер иду… Ну и присел
Тут сухие плечики дяди Коли полезли ввеpх, а кожа на лбу собpалась в такую гаpмошку, что лба почти не стало.
– Просыпаюсь на скамейке… Урна рядом стоит…
– На скамейке? – отрывисто переспросил я. – Как на скамейке? Где на скамейке? В сквере?
– В каком в сквере? – внезапно осерчав, крикнул дядя Коля. – В щебкарьере! Просыпаюсь на скамейке, а скамейка стоит в щебкарьере! И урна рядом!..
– Да ты что, шутишь, что ли? – задохнувшись, сказал я. – Какой щебкарьер? До щебкарьера девять километров!
– Это ты кому – шутишь? – вскипел дядя Коля. – Это ты мне – шутишь? Я двадцать лет экскаваторщиком проработал, а ты мне – про щебкарьер? Ты под стол пешком ходил…
Он оборвал фразу, постоял немного с открытым ртом, потом медленно его прикрыл.
– Ну ладно, во мне веса нет, – в недоумении заговорил он. – Но ведь они же меня, получается, на скамейке несли! На руках несли, Минька! Если бы на грузовике – я бы проснулся…
– Дядя Коля, – сказал я. – А ты ничего не путаешь?
Дядя Коля меня не слышал.
– Урну-то они зачем пёрли? – расстроенно спросил он. – Тоже ведь дай бог сколько весит – бетонная…
Тут на пороге показалась тётя Шура и зычным, хотя и подобревшим голосом позвала дядю Колю в дом – завтракать.
Я оттолкнулся от заборчика и на подгибающихся ногах побрёл к себе.
Добравшись до своей комнаты, снова достал оружие из-под подушки.
Машинка напоминала дорогую детскую игрушку. Очень лёгкая – видно, пластмассовая. И цвет какой-то несерьёзный – ярко-оранжевый, как жилет дорожника. Из толстого круглого ствола выпячивалось что-то вроде линзы.
Но ведь я же своими глазами видел, как исчезла скамейка! Щебкарьер… При чём здесь щебкарьер?..
Я ухватил рукоять поплотнее, и от кисти к локтю пробежали вчерашние электрические мурашки. Так, а это что за рычажок? Я осторожно потянул его на себя, и изображение на стеклянном экранчике приблизилось. Понятно…
Гришу пора будить, вот что! Хватит ему спать. Отоспался…
Посреди стола белела записка.
«Ешьте, завтрак на плите, – прочел я. – Заставь Гришу сходить к врачу, а на Бехтеря в суд…»
Дочитать не успел – показалось, что в дверях кто-то стоит.
Я обернулся.
В дверях стоял Гриша Прахов.
Никогда раньше
Я выпустил записку из рук и шагнул к Грише.
– Эти… – хрипло сказал я. – В кого я вчера стрелял… Что с ними?
Гриша смотрел непонимающе. У меня перехватило горло. Перед глазами снова блеснули чистые пролысины на пыльном асфальте.
– Ну что молчишь? Живы они?
– Живы, – сказал Гриша. – Ты отправил их на корабль. В камеру коллектора. Понимаешь, есть такое устройство…
Дальше я уже не слушал. Проходя мимо койки, уронил оружие на подушку и остановился перед окном. Почувствовал удушье и открыл форточку.
– Дурак ты, Гриша… – обессиленно проговорил я и не узнал собственного голоса. Был он какой-то старческий, дребезжащий. К восьмидесяти годам у меня такой голос будет. – Что ж ты вчера-то, а?.. Я же думал – я их всех поубивал…
Глава 10
Расположились в кухне. За окном качалась зелёная ветка яблони и время от времени, как бы приводя меня в чувство, легонько постукивала в стекло.
А передо мной на табуретке сидел и ждал ответа… Я отмахнулся от лезущего в глаза сигаретного дыма. Чёрт знает что такое! Сидит на табуретке парень из моей бригады Гришка Прахов – вон с Бехтерем у него нелады из-за Люськи…
– Интересно девки пляшут, – процедил я, – по четыре штуки в ряд… Значит, ты – преступник, я – вроде как твой сообщник, а они? Они сами – кто? Ангелы? Ну нет, Гриша, брось! Ангелы по ночам засады не устраивают. Да ещё и на чужой территории…
– Они не нарушали законов, – негромко возразил он.
– Чьих?
– Своих.
– А наших?
Гриша запнулся. А я вспомнил, как эти двое вели его вчера сквозь ночной сквер. Шли – будто по своей земле ступали…
– Во всяком случае, – добавил он ещё тише, – они сделали всё, чтобы вас не беспокоить…
Я хотел затянуться, но затягиваться было уже нечем – от окурка один огонёк остался. Я швырнул его в печь и захлопнул дверцу.
– Слушай, а что это вы все такие одинаковые?
Лицо у Гриши стало тревожным и растерянным.
– Странно… – сказал он. – В самом деле одинаковые… А ведь раньше мне так не казалось…
Ветка за стеклом забилась и зацарапалась сильнее прежнего. Всё время чудилось, что кто-то там за нами подглядывает.
– Слушай, – сказал я. – Ну ты можешь по-людски объяснить, как ты его нарушал вообще? Закон этот ваш, насчёт личности… Ну, я не знаю, там… по газонам ходил, вёл себя не так?..
– Просто вёл себя… – безразлично отозвался он.