Разбойник Хотценплотц
Шрифт:
Как можно глупее…
Утром Касперль сварил на завтрак огромный котёл картошки. Цвакельман, наслаждаясь едой, положил ложку, лишь когда котёл опустел. После чего он удовлетворённо вытер рот полами своего волшебного халата.
— А мне? — удручённо спросил голодный Касперль.
— Не волнуйся, дорогой!
Волшебник, щёлкнув пальцами, наколдовал кусок хлеба с маслом и сыром.
— Это тебе, Сеппель. Но погоди есть. Я должен тебе кое-что сказать. — Откашлявшись, он продолжил: — Оставляю тебя сегодня одного в замке. У меня встреча
— Как прикажешь, великий волшебник Спектрофилиус Цакелыпван! — Касперль решил вести себя как можно глупее. Надо разозлить волшебника, чтобы тот выгнал его из замка. И Касперль сделал вид, что глубоко задумался: он вращал глазами и чесал в затылке.
Петрозилиус Цвакельман начал терять терпение.
— Давай-давай повторяй. Ты что, не видишь, я тороплюсь. Повторяй, в конце концов, что тебе нужно сделать!
— Что мне сделать? — переспросил Касперль. — Мне нужно… Чёрт подери, забыл. Только что знал… Подожди, подожди, я вспомню!
Касперль сдвинул на лоб шляпу Сеппеля.
— Я должен, первое, распилить шесть вёдер картошки, порубить и сложить в поленницу. Второе, отскоблить три охапки дров. Третье, очистить пол на кухне и разрезать его на мелкие кусочки к ужину. Четвёртое…
— Замолчи! — взорвался волшебник. — Перестань молоть чушь!
Касперль сделал удивлённое лицо:
— Как так чушь?
— Ты всё перепутал. Начинай сначала!
— С удовольствием, великий волшебник Репроцилиус Факелынтан. Я должен, первое, вскопать шесть вёдер картошки. Второе, расколоть пол на кухне и сложить в поленницу. Третье, подмести в огороде пустые грядки. И, четвёртое… Что же четвёртое?
— Чушь! — закричал Цвакельман. — Чушь, чушь, чепуха!
— Почему?
Петрозилиус постучал себя по лбу:
— Потому что ты глуп. Непроходимо глуп! Не можешь ничего запомнить. От тебя с ума можно сойти. — Волшебник в гневе вскочил со стула.
«Сейчас, — подумал Касперль, — он меня прогонит». Но увы! Волшебник не прогнал Касперля, потому что тот был ему нужен. Щёлкнув пальцами, он наколдовал себе бутылку водки. Залив злость и немного успокоившись, Цвакельман заговорил вновь:
— То, что ты полный дурак, Сеппель, меня немного злит. Но в этом есть и свои преимущества. Короче говоря, даю тебе одно задание: начистить к ужину шесть вёдер картошки, начистить и нарезать. Запомни: я хочу на ужин жареную картошку. Другие дела пока отложим. Мне же нужно торопиться. Иначе мой коллега в Букстехуде решит, что я забыл о нём.
И великий волшебник Петрозилиус Цвакельман второпях поднялся на верхнюю площадку башни. Там он
А Касперль? Съев бутерброд с сыром, он печально приступил к работе. Сидя на кухне, он долго-долго чистил картошку и размышлял, думал больше всего о Сеппеле. Вчера вечером разбойник Хотценплотц приковал того за левую ногу к стене пещеры в тёмном углу между двумя бочками с порохом и перцем. Наверное, прикованный Сеппель так и лежит на холодном каменном полу. «Хоть бы он дал ему соломы и одеяло, этот мерзкий Хотценплотц», — молил Касперль. Чем больше он думал о Сеппеле, тем сильнее было его желание узнать, что происходит там, в разбойничьей пещере…
Бедный Сеппель
Долго-долго сидел ещё Сеппель один в мрачном углу разбойничьей пещеры. Кабы не цепь на его ноге, он бы, конечно, сбежал. Но цепь висела прочно. Как он ни тряс её, как ни дергал, — всё напрасно.
Хотценплотц явился не запылился вечером. Скинул с плеч мешок с табаком, швырнул туда же, в угол, пальто и шляпу, зажёг свечу.
— Ну что, Касперль, полодырничал день, пора и за дело!
Для начала Сеппель помог Хотценплотцу стянуть грязные сапоги.
Только после этого разбойник снял с бедняги цепь.
— Иди к плите, разожги огонь, — приказал он, — я добыл по пути отменного гуся. Общипай его и зажарь на вертеле. Но будь внимателен, чтобы гусь не подгорел. Я люблю мясо с корочкой. А я пока переоденусь и отдохну.
Сеппель общипал гуся и начал жарить. Когда он поворачивал птицу на вертеле, запах жареного мяса ударил в нос, напомнив о голоде. Сеппель с утра ничего не ел и уже ослаб. Может, разбойник оставит ему кусочек? Но Хотценплотц и не подумал этого сделать. Облизываясь и причмокивая, он с наслаждением умял вкусное кушанье и основательно обглодал все кости, не оставив Сеппелю ни одной, даже крохотной.
— Гусь был вкусный, — рыгнув, одобрил Хотценплотц. — А теперь не мешало бы кофейку.
Порывшись в буфете, разбойник вытащил кофемолку, бабушкину кофемолку, насыпал в неё зерен.
— Эй ты, парень, смели-ка кофе!
И Сеппель вынужден был бабушкиной кофемолкой молоть кофе для разбойника. Кофемолка играла весёлую песенку «Всё расцветает в мае», а Сеппель страдал. Может ли быть что-нибудь печальнее?
— Что это с тобой? — удивился Хотценплотц, заметив слёзы на лице Сеппеля. — Мне не нравится, что ты такой печальный, Касперль. Погоди-ка, я тебя развеселю!
И он сорвал с его головы шапку.
— Ты неприятен мне в этой своей дурацкой шапке. Она тебе не идёт. С ней будет покончено!
И, не говоря больше ни слова, разбойник бросил шапку в огонь.
— Смотри-ка, как она здорово горит! Разве не смешно? Ха-ха-ха! Просто обхохочешься!
Хотценплотц смеялся до упаду, а Сеппель плакал. Всхлипывая, он молол кофе, и кофемолка играла любимую бабушкину песню…
Потом Сеппель должен был чистить разбойничьи сапоги, наводить на них шик-блеск. После чего Хотценплотц вновь посадил Сеппеля на цепь. Сам же, погасив свет, улёгся спать.