Разбойник Кадрус
Шрифт:
Привратник, взглянув на окна, действительно увидел, что управляющий знаками приказывает ему впустить нищих. Через минуту оба предстали перед Гильбоа.
Тот с некоторым волнением ждал людей, о которых ему говорил Шардон, но, увидев нищих, вскрикнул от удивления. Слепой! Калека! Для того чтобы осуществить похищение!
— Вот кого ты ко мне привел! — крикнул он Шардону. — И вы приняли его предложение? — обратился он к нищим.
— Как же быть, добрый господин? — захныкал слепой. — Надо же как-то кормиться.
— Но ваши
— Деньги лучше всякого лекарства, — хныкал нищий. — Они возвращают зрение слепым и ноги калекам.
Когда он это говорил, ноги калеки вдруг распрямились, он вскинул костыль на правое плечо и обошел комнату, как солдат на марше. Гильбоа пришел в восхищение от ухищрений, к которым прибегали эти негодяи, чтобы вызвать к себе сострадание. Он рассмеялся:
— Великолепно! Но к чему вам заниматься таким тяжелым ремеслом? Каково тебе таскать его на плечах?
— Не обижайте меня, — ответил мнимый калека. — Я влезаю на него только при входе в деревню.
— А все-таки ремесло утомительное, — возразил Гильбоа.
— А зато выгодно! Примерно шестьсот ливров дохода, хлеб, мясо и случайная прибыль!
— Это что еще такое?
— А вот что. Есть богачи, которые всегда подают нам определенную сумму деньгами, да еще и продуктами. А то, что нам бросают из дилижансов и карет — это доход случайный. Потом еще есть выгодные предприятия, вроде задуманного вами похищения, которое сулит нам хороший барыш.
Намек был прямой.
— Ну что ж, обсудим это! — сказал барон. — Сколько Шардон вам за это обещал?
— О, добрый господин — ответил бывший слепой, — Шардон очень хорошо относится к своим старым друзьям (негодяй с намерением сделал ударение на этих словах), он говорил нам о тысячном билете, но теперь вы прибавьте хоть что-нибудь… Еще бы тысячный билетик, а? Я уже вам говорил, деньги могут вернуть ноги и глаза.
— Хорошо, — перебил Гильбоа, — вы получите две тысячи франков.
— Гм! — произнес нищий. — Почему бы не заплатить нам сейчас? Мы с товарищем не сомневаемся в слове такого человека, как вы… Но времена нынче тяжелые, и притом мы все смертны…
— Возьми, — сказал он мнимому слепому.
Он подал ему билеты и добавил:
— Ты доволен?
— Более чем.
Негодяй продолжал:
— И что нам предстоит вечером?
— Ничего не может быть проще, — ответил Шардон за хозяина, у которого от гнева перехватило горло. — Окна в спальнях обеих девиц будут открыты, все слуги удалены, свеча, поставленная в моем окне, станет вам сигналом. Вы должны связать девицу Мари, а девицу Жанну связать и унести. С ней вы отправитесь к лесу и донесете племянницу барона до хижины «Зеленый Лес». Остальное — не ваше дело.
— Может быть… однако… если мы рискуем… то хотелось бы знать…
— Я вам сказал, что речь идет только о том, чтобы, так сказать, разыграть эту девушку, которая полна романтических мыслей и мечтает о похищении.
— У которых есть шипы, — добавил слепой.
— Вот именно.
— Но когда этими шипами уколют девочку, она, конечно, одумается и спустится с небес на землю… а кончится все свадьбой, пиром, весельем для гостей, богатством для барона, милостыней для нас, радостью для всех, кроме баронессы, потому что молодые любят молодых, а барон уже не первой молодости!
Оба нищих расхохотались. Гильбоа пришел в бешенство, потому что его план разгадали, и закричал:
— Вон, негодяи! Ничего мне от вас не нужно!
— Поздно! — дерзко ответили они. — Мы ваши сообщники.
— Вот так дела! — воскликнул Шардон.
— Ну что, мировую? Вам же хуже, если мы повздорим.
— Ну, хорошо, мировую.
— За это надо пятьсот франков.
— Дайте, — шепнул Шардон своему хозяину. — Барон согласен дать пятьсот франков, — прибавил он вслух, — но заплатит их потом.
Нищий хотел было настаивать, но Шардон нахмурил брови, и бродяга согласился.
Когда они ушли, Гильбоа сказал своему управляющему:
— Распорядись отнести эти футляры и, картонки моим племянницам… в них лежат наряды, которые я им дарю для бала при дворе… и скажи, что я скоро к ним поднимусь.
Через несколько минут управляющий доложил, что приказание исполнено, и прибавил:
— Если, как говорят, щедрость есть самый верный путь к сердцу, то ваши воспитанницы станут просто обожать своего опекуна.
— Ты думаешь? — спросил Гильбоа.
— Еще бы! Царские подарки, увеселения на балу при дворе и надежда найти поклонника — есть от чего закружиться головам молодых девушек, которые до сих пор сидели взаперти.
Гильбоа встретил самый радушный прием. Шардон не ошибся. Благодарная Жанна подставила дяде лоб, и он задрожал от радости, запечатлев на нем поцелуй. Пухленькие ручки Мари, обнявшие опекуна, пробудили в нем волнение, которого он не испытывал со времен далекой молодости.
— Дети мои, — сказал барон, взяв стул, который молодые девушки забыли ему предложить, — я очень рад, что мог доставить вам удовольствие.
Жанна и Мари осыпали его ласками, он продолжал свою комедию.
— Я очень счастлив, — сказал он взволнованным голосом, положив руку на сердце, — очень счастлив, что эти заслуженные вами подарки доставили вам удовольствие. Это слабое доказательство моей признательности за ту привязанность, которой вы окружили своего старого дядю.
Потом, после некоторого молчания, он прибавил с грустным, но вместе с тем добродушным видом:
— Милая Жанна, этот вечер явится в вашей и моей жизни эпохальной вехой. И в вашей тоже, Мари. Мне хотелось бы составить счастье одной из вас, женившись. Но вы непременно хотите видеть во мне только отца… Я предпочел бы иную роль, но… Надо уметь безропотно покоряться!