Разбойник Кадрус
Шрифт:
Когда Жанна пришла, настоятельница приняла ее с распростертыми объятиями, но гостья холодным тоном попросила разговора наедине.
— Хочу сказать вам прямо, — начала она, — что не собираюсь вступать в ваш орден. Я не чувствую в себе никакого призвания. Я люблю своего мужа и хочу его спасти.
Эти слова она произнесла внятно и резко, так что настоятельница была поражена. Все ее надежды рушились, глаза заволокло слезами, а из груди вырвался глубокий вздох.
— Дитя мое, — сказала она, — разве вас принудили прийти
— Нет, — ответила Жанна, — я пришла добровольно и говорю вам, что хочу вызволить мужа из тюрьмы. Чтобы помочь ему в этом, я хочу стать сестрой-сиделкой в вашем Тулонском монастыре. Вижу, — сказала она, осматриваясь вокруг, — что у вас все голо, печально и мрачно, а я могу исправить все это.
— Каким образом?
Глаза настоятельницы сверкнули радостью.
— Я не вступлю в ваш орден, но сделаю вам богатый подарок. Скажите откровенно, сколько вам нужно для того, чтобы возвратить вашему ордену его прежний блеск?
— Много, к несчастью, слишком много.
— Все-таки скажите.
— Не смею.
Жанна улыбнулась.
— Сколько ваших сестер в тюрьме в Бресте? — спросила она.
— Пять.
— А в Лориене?
— Три.
— В Тулоне?
— Пять.
— В Рошфоре?
— Три.
— В парижских тюрьмах?
— Двенадцать.
— А всего сколько?
— Двадцать восемь.
— Сколько нужно на ремонт монастыря?
— Почти двести тысяч.
— Положим столько же на меблировку, на белье.
— Это будет четыреста тысяч. Просто ужас!
— Наконец, сколько вам нужно в год, чтобы у сестер были хороший стол и приличная одежда?
— Франков полтораста на каждую.
— Стало быть, это триста тысяч.
Жанна вынула из кармана документ, заверенный у нотариуса, и сказала:
— Вот четыреста тысяч на монастырь, шестьсот тысяч на сестер. Император одобрил это приношение, вам остается только его принять.
— О, дочь моя, вы нас спасаете! — сказала настоятельница, обнимая Жанну.
Та осталась холодна. Она чувствовала, что играет в большую игру.
— Вы не обязаны меня благодарить, — сказала она, — это договор: вы мне платите, и я вам тоже.
Настоятельница опустила голову. Она забыла, какой ценой покупает богатство ордена. Жанна продолжала:
— Подумайте, я хочу помочь мужу бежать из тюрьмы.
Настоятельница побледнела. Пособничать побегу! Какой может быть скандал! Она печально вздохнула.
— Я не могу согласиться, — сказала она.
— Вы боитесь взять на свою совесть такой поступок? Разве это проступок? Разве Господь предписал страдать телу? Зачем Ему острог, когда у Него есть ад и вечные муки?
Настоятельница размышляла.
— Я не думаю, — сказала она, — что дело, на которое вы решились, очень греховно, дитя мое. Меня заботит не это.
— А что же?
— Я вам скажу. Я боюсь, как бы папа римский не запретил наш орден после этой огласки.
— А!
— Принцесса Полина?
— Она. Она любит моего мужа…
Настоятельница вздрогнула.
— Да! Она моя соперница, — продолжала Жанна, — но она заступится за вас, когда узнает, что вы спасли Кадруса. Я тоже буду на вашей стороне. У меня шестьдесят миллионов.
Бедная настоятельница растерялась.
— А если мне откажете, вы погубите себя, — сказала Жанна, — я стану вашим врагом. Я подкуплю влиятельных людей, чтобы погубить вас, и преуспею, поверьте мне.
— Вы это сделаете?
— Клянусь.
Настоятельница с удивлением смотрела на эту необыкновенную женщину. Она видела решимость на ее осунувшемся от горя лице. Она видела крах своей обители. Она видела, как ее станут преследовать. Она уступила и сказала с горьким вздохом:
— Хорошо, я согласна. Да простит меня Господь, если я обманываюсь!
— Вот вам дарственная запись. Теперь дайте мне клятву.
— В чем?
— Что вы не измените мне.
— Клянусь!
— Что будете мне служить.
— Обязуюсь!
— Дайте мне письмо настоятельнице Тулонского монастыря.
Настоятельница написала. Жанна прочла.
— Теперь прощайте, — сказала она, — я не забуду о вас.
Она вышла, прося настоятельницу никому не говорить, что она уехала в Тулон.
Глава LXX
ОДНА ВМЕСТО ДРУГОЙ
Кадруса перевели в лазарет. Он спрашивал себя, осталась ли в нем любовь к Жанне. Он чувствовал себя брошенным, гордость его была уязвлена. Он подумал, что второй удар, поразивший его, убил любовь Жанны. Он проклинал слабость молодой женщины, но что-то в его сердце невольно заступалось за нее.
Он предавался этим размышлениям, когда вошли сестры милосердия. Все были под покрывалами. Однако он вздрогнул. Он знал, что Жанна хотела вступить в этот орден, и говорил себе: «Может быть?!»
Но две сестры равнодушно прошли мимо. Третья сестра как будто что-то им сказала.
«Это не она», — подумал Кадрус.
Но вдруг все три женщины подошли к его кровати. Одна из них спросила:
— Номер семь тысяч восьмой?
— Да, — сказал Кадрус.
— Вы поступили сегодня утром?
— Да.
— Что у вас?
— Лихорадка.
— У вас есть жажда?
— Сильная.
Тогда сестра милосердия сказала двум послушницам, сопровождавшим ее:
— Ступайте в аптеку и принесите кремортартар, пока врач чего-нибудь не пропишет.
Она ушла в сопровождении послушницы. Другая послушница пошла в аптеку и вернулась. Кадрус очень удивился, услышав, что эта женщина подражала треску сверчка, подходя к нему.