Разбойниковы и разбойничья песнь
Шрифт:
– Я тоже скучала, – призналась я, насадив на палочку два куска колбасы и придвигаясь к костру.
– Мы все скучали, – Хильда подошла к нам так неслышно, что я вздрогнула.
– У наф фбилифь вфе ваффёты, – добавил Золотко. – Мы кавдый ваф нагвабливали лифнего, потому фто вабывали, фто у наф тепевь на одного едока меньфе.
– Класс, – выдохнула я.
Меня заполнило счастьем, как воздушный шарик воздухом. Я снова одна из них. Только теперь я осознала, с каким волнением ждала этой встречи. Как боялась, что они нырнут с головой в свою полную приключений жизнь и забудут про меня.
– Класс?! –
– К концу октября он так заскучал, что готов был украсть тебя прямо со школьного двора, – проговорила Хильда.
– Ну а что? Цап вместе с рюкзаком – и готово, – откликнулся Карло.
– Я была бы не против, – заметила я.
Запрыгнула бы в разбоймобиль и ни секунды не сомневалась. А родители пусть себе поволнуются.
Разбойниковы плотно сбились вокруг меня и моего импровизированного шашлыка и говорили, перебивая друг друга. Рассказывали, как Кайя осенью перебралась обратно на свою дачу – шум воды в трубах мешал ей сочинять. Как Золотко употел в одну ночь так, что под гамаком натекла лужа: Хильда забыла ему объяснить, что квартира – не дачный домик с утлыми стенками, и тут не надо спать в трех свитерах. Хели вспомнила, как сложно стало соблюдать пятидесятикилометровую границу неприкосновенности накануне Рождества, когда в каждой машине виднелись завернутые в подарочную бумагу сладости.
– Накануне Рождества я предложил похитить тебя в качестве подарка семье, – сказал Карло. – Я и на Пасху это предлагал! И на Троицу!..
– Мы только ближе к лету нашли один способ, – рассказала Хильда. – Мы представляли, что ты где-то рядом, просто вышла в другую комнату. «Ну, сейчас Вилья достанет свою записную книжку». Стало полегче.
– Или: «Вот за это Вилья смерила бы тебя своим фирменным взглядом», – добавил Карло. – Так они говорили.
– Мы? – перебила его Хели. – Да ты сам постоянно приговаривал: «А как бы Вилья проанализировала эту ситуацию?»
– Кфтати, пвоаналививовать фитуатфию нам бы пова, – серьезно заметил Золотко. – Фтавый-то Пявнанен отдал контфы.
Голос у него торжественно задрожал.
Хели с Хильдой одновременно пнули его с двух сторон.
– Вилья же ест! – воскликнула Хильда. – И так она вся исхудала, небось дома ее держали на одних НаПла-салатиках.
Она протянула мне поднос с колбасой, тефтельками, пирожками с мясом и подсушенным хлебом – всеми ингредиентами разбойничьего бутерброда.
– НаПла? – переспросила я, набив рот колбасой.
Как же мне было вкусно! Хоть дома я и пробовала жарить колбасу на сковородке, но колбаса, поджаренная на костре, чуть пригоревшая с одного боку, – совсем другое дело.
– НалогоПлательщики, – произнесла Хели чуть ли не по слогам, будто иностранное слово. – Те, на кого мы охотимся. Забыла, что ли? Бывают НаБу, Настоящие Буржуи, – эти никуда не годятся; ПоБу, Полубуржуи, – у них всегда есть чем поживиться; и еще Артисты – всякие художники и вообще те, кто не укладывается в НаБу и ПоБу.
– Это когда машины набиты акварельными красками, коктейлями из пророщенной пшеницы и постерами, от которых разбойникам никакого толку, – с готовностью подхватил Калле.
– А ты почем знаешь?
– Да ты анархистка! – возмутился Калле.
– А ты ботаник, – не осталась в долгу Хели.
Похоже было, что они рвутся в драку и хотят, чтобы я приняла в ней участие.
– А ты музыкантша, – бросила Хели в мою сторону и разминки ради исполнила тигриный прыжок.
– Хели, Калле, а ну хватит, – прикрикнула Хильда. – Дайте свежепохищенному человеку поесть спокойно.
Глава 4
«Барышня в беде»
Свобода! Она оказалась даже слаще, чем я мечтала. Мышцы живота соскучились по непрерывному хихиканью. В организме весь год не хватало разбойничьих бутербродов и награбленных конфет. С моими биологическими часами идеально совпадали длинные вечера и затяжные утра, когда Калле шептал мне в ухо бородатые анекдоты, а за пологом палатки покачивалась на ветру трава. Сердце стосковалось по посиделкам у костра и разбойничьим байкам, душа – по непредсказуемости, которой наполнен был каждый день.
Вскоре разбойники уже взяли меня на вылазку. Мы испытывали новую технику, разновидность прямого контакта, под названием «Барышня в беде». Я стояла максимально близко к центру дороги со своим рюкзачком «Хеллоу Китти» и скрипичным футляром, изображая одиночество и покинутость. Скрипки в футляре не было, она лежала в безопасности в разбоймобиле – на случай, если какой-нибудь псих не остановится и придется спешно отпрыгивать на обочину. Легенда гласила: я еду автостопом домой, и меня высадил здесь предыдущий водитель. Хильда заплела мне две косички, чтобы я выглядела помладше. Хели хихикала, когда я хлопала ресницами и сюсюкала.
– Какое счастье, что мы тебя украли, – заметила Хели, когда мы выбирали очередное место ловушки. – Прошлым летом ты была еще сама невинность, но без нашего вмешательства и с такой сестрицей, как Ванамо, ты бы уже превратилась в отъявленную юную ПоБу.
Я напрасно волновалась. Буквально каждый первый водитель при виде меня бил по тормозам, только один «БМВ» чуть в меня не въехал, остановился так близко, что можно было бы пнуть в переднее колесо. Улов от него, кстати, оказался не очень: пара банок крыжовенного желе и кусок говядины, да и за те пришлось повоевать.
– Настоящий ПоБу, безнадежный случай, – бурчал Бешеный Карло. – Покупают машины с сиденьями из кожи антилопы гну, а на нормальную еду жадятся.
В общем, моя задача была остановить машину и дождаться, пока с второстепенной дороги выскочит ей наперерез разбоймобиль. Я едва успевала сказать:
– Простите, вы мне не поможете?
Как только мотор глох и открывалась дверь, разбойники быстро довершали остальное. Флажок над люком, прыгунки, вылетающие из разбоймобиля Карло и Пит. Они открывали багажник и начинали осмотр сумок. Продукты обычно лежали в переносном холодильнике или в пакете из местного супермаркета, на них у нас уже было чутье.