Разбойный приказ
Шрифт:
Прохор недовольно покосился на них и тяжело вздохнул.
– Так, значит… значит, ты все время в обители Введенской была? – радостно допытывался Иванко. – И никто к тебе не приходил? И эвон, коса целая!
– Да никто не приходил, – девушка негромко смеялась. – Кому ко мне приходить-то? Разве что Проша зашел с утра, привел вот на праздник. А коса… Что с моей косой случится-то?!
– Ох, – Иванко застонал, зло стиснув зубы. Ну надо же, как развел его проклятый швед – просто как последнего недотепу! Ладно, все хорошо, что хорошо кончается, спасибо
Источников своей осведомленности о шведском шпионе-пирате отец Паисий так и не выдал, как Иван ни выспрашивал. Сказал только, что есть у него хорошие знакомцы на шведском подворье, а потом перевел разговор на книгу:
– И почто она свею сдалася? Если б не она, так, может, и сбег бы… до Новгорода, никак не дальше.
– Здесь, в обители, у свея есть кто-то, – напомнил Иван. – Ловко они мою бумагу прочли. Не знаю и как.
– Предателя сыщем, – сумрачно сдвинув брови, заверил судебный старец. – Кровавый Свен говорить не захочет, так и без него, сами вычислим. Не столь уж и много людей ко мне вход имеют. Вот что! Мы прям сейчас ему записку напишем! Когда, говоришь, московский купец баркасникам зерно привезет?
– Сегодня вечером должен, – чуть сконфузившись, вспомнил о главном своем деле Иван. – Думаю засаду устроить, у тебя, отче, хотел людей попросить.
– Засаду-то мы устроим, – Паисий хитро улыбнулся. – Туда же, на карбасы, и предателя позовем – чтоб брать, так уж всех скопом!
– А как же мы предателя позовем? – резонно усомнился юноша. – Коли мы не знаем, кто он?
Старец взглянул на него, словно на несмышленыша.
– Я ж говорю, мы ему сейчас записку писать будем. Здесь, в келье моей, и оставим, коли он сюда доступ имеет. Пусть прочтет, от нас не убудет. Садись вон за стол и пиши, я продиктую. Как рана-то, сильно болит?
– Да нет, только щиплет.
Устроившись за столом, Иван взялся за перо.
– Отцу Паисию Иван Леонтьев сын челом бьет, – продиктовал старец совершенно такие же слова, как совсем недавно швед. – Баркасный староста Евлампий Угрюм – предатель и соглядатай свейский…
– Что-о?!
– Пиши, пиши. – Отец Паисий положил юноше руку на плечо. – Не раз встречался с монахом тонным Анемподистом, который есть свейский человек именем Кровавый Свен. Ночью, после Тихвинской, надо хватать обоих и того, кто в обители им помогает, под пыткою выведать. Написал, что ли?
– Написал, – кивнул Иван.
Старец усмехнулся:
– Ну, а теперь иди, договаривайся с баркасником. К вечеру я людишек пришлю.
– Так Евлампий не…
– Конечно, не соглядатай. А ты что, поверил?
Иван опустил глаза.
– Вот и предатель наш должен поверить. Должен!
Постучав, вошел послушник. Поклонился. Взглянул искоса на Иванку.
– Говори, говори, что там стряслось, – махнул рукой старец. – Кругом свои.
– Отрок из реки вылез и к нам прямо так, голышом, прибежал. Тебя, отче, похощет видеть как возможно срочнее!
– Отрок? Голышом? – удивился Паисий. – Ну
– Уже прикрыл, – послушник улыбнулся. – Мы ему рясу старую дали.
Послушник вышел, и почти сразу же за дверью послышались шаги босых ног. Вот кто-то постучался.
– Входи, входи!
Оба – и Иван, и старец – с любопытством уставились на дверь.
Та распахнулась…
– Митька! – удивленно-радостно вскрикнул Иван.
Глава 19
Коркодил
Битье кнутом в наших глазах было варварским наказанием…
Бабка Свекачиха смотрела на привязанную к столбу девчонку столь умильно, как, наверное, не смотрела бы и на собственную внучку, если б та у нее имелась.
– Проверь-ка щипчики, Феденька, – с улыбкой попросила бабуля. – Поди, нагрелись?
Федька Блин наклонился к углям раздутой кузнечными мехами жаровни и, вытащив щипцы, с поклоном протянул их хозяйке.
– Сейчас зачну тебе груди рвать, Муленька, – ухмыльнувшись, негромко сказала Свекачиха. – Затем – ноздри, потом – глаза… Больно – спасу нет!
Смуглое обнаженное тело девчонки покрылось испариной.
Старуха, словно истая ведьма, клацнула щипцами прямо перед носом несчастной.
– Ну, кто тебя к нам послал?
– Ммм, – отчаянно замычала Мулька.
– Что, говоришь – немая, сказать не можешь? – Свекачиха покачала головой. – А мы так сделаем – я сама за тебя отзовуся, а ты, как правду почуешь, так и кивни.
С ужасом покосившись на щипцы и жаровню, Мулька часто-часто закивала.
– Ага… – Отдав щипцы Федьке, бабка удовлетворенно потерла руки. – Боишься, знать, пытки-то? Это правильно, что боишься. Нешто можно боль этаку вытерпеть? Ну, начнем… – Свекачиха немного подумала и продолжила допрос, вперившись в девушку пристальным недоверчивым взглядом. – Сам архимандрит тебе заданье за мной приглядывать дал?
Мулька отрицательно дернула головой.
– Не он? А тогда кто же? Старцы?!
Вздохнув, девчонка кивнула.
– Старцы… – Старуха усмехнулась. – Ну, я так и думала. Который же старец, верно, судебный?
Мулька снова кивнула.
Подойдя ближе, Свекачиха ласково погладила девчонку по распущенным волосам.
– Вот и славно, касатушка, вот и ладненько. Ты ведь у нас грамотна? Вот посейчас велю тебя отвязать – так и напишешь, сколько уже за мной следишь: полгода, год иль больше – да чего вызнала, да что старцу судебному сообщила. Напишешь ведь, так?
– Умм…
– Вот и умница. Федька, неси перо да чернила, а вы, парни, развяжите ее, да пока придерживайте – кабы бежать не бросилась. Оно-то ясно, что отсюда не убежишь, одначе девки-то – дуры, что уж тут скажешь? Возьмет да и кинется, лови ее потом по двору, теряй время.