Разбуди меня
Шрифт:
Облизываю свои.
— Кто мне "иглы" обещал и забыл? — хриплым и неровным голосом напоминаю ей.
— Не забыла… — улыбается. — Завтра приду.
— Обещаешь?
— Зуб даю!
— Расскажешь свое горе горькое?
Отрицательно качает головой, улыбаясь.
— Петь будем?
— Ты… — выдыхает она.
Встаёт с моих коленей, вкладывает мне в руки гитару.
Очень хочется ей петь. Что-то пронзительное!
Она раздувает огонь, подкидывая дрова.
— "Я
Глава 10 — Экспириенсы Татико
Задумавшись, смотрю на рукоход. Мне показалось сегодня, что дело идёт чуть легче. А может, это компенсаторные мышцы таза и пресса стали лучше вывозить, кто знает!
Вздрагиваю от вопля Киры.
— Кир?!
— Боже!.. — хныкает она.
— Что случилось?
— Меня пчела ужалила! Тут жало, кажется… — прижимает руку к себе. — Ненавижу их всех… Б-р-р… Пауки, муравьи, осы…
— Иди сюда.
Выдвигаю ящик стола, достаю пинцет. Вытаскиваю жало.
Жалобно всхлипывает.
И мне кажется, что плачет она не от боли, а от этого всего вот… стресса.
Глажу по ладони.
— Скоро пройдет.
— Мне нужно какое-нибудь лекарство. Чем от пчелиных укусов лечат?
— Ничем не лечат! — за спиной.
Оборачиваемся. В дверях — Татико.
— Тук-тук…
С литровой банкой в руке. Банка закрыта марлей.
— Пчелиный яд — это и есть лекарство.
— Но болит же… — поднимает на нее жалобный взгляд Кира.
— Пожуй листик подорожника и приложи! — пожимает плечами Тати. — Да, Митяй?
— Чего пожевать? — взлетают от удивления брови Киры.
— Просто полотенце намочи и приложи, — улыбаюсь я.
Настроение мгновенно взлетает. Потому что пришла Тати. Потому что она больше не рыдает, обнимаясь с бутылкой. Ну и вообще…
— Что там у тебя в банке? Давай, хвастайся.
Держит её как трофей!
— О-о-о… Это твои черноглазые подружки! — играет бровями.
— Ну ка…
— Нет, я сначала объясню. Короче, иногда введённые препараты не рассасываются полностью, а образуют что типа кист. И остаются в одном месте.
— Ты врач?
— Боже упаси! Это гугл всемогущий. Так вот, дальше я уже особо вникать не стала, так как вспомнила, что когда я болела пневмонией, мне ставили дохрена инъекций и лекарство перестало рассасываться. Моя бабушка, быстро решила проблему…
Сдергивает с банки марлю, как раз в тот момент, как возвращается Кира с полотенцем.
— Что это? — присматриваюсь я.
— Пиявки.
Взвизгнув, Кира дёргается в сторону. Жалобно причитает..
Пиявки явно голодные. Быстро сокращаются, дергаясь
— Фу… — морщусь я. — Нет, я пас!
— Пф! Я тебя не спрашивала, вообще-то. Штаны снял, лег на диван.
— Да ну… — скептически качаю головой. — Если бы проблема решалась так, врачи бы её давно решили.
— Моя бабушка не верила во врачей! Но это никогда не мешало ей лечить меня. Быстро давай.
— Да нет… — смотрю на черных кровопийц с отвращением.
— Нет, ну если тебе настолько прикольно быть "всадником", что ты не готов даже попробовать…
— Ой, ладно! — закатываю глаза.
Расстегиваю ремень.
— Дим, ты с ума сошел! А если это навредит?! — с омерзением встряхивает руками Кира.
— Ему вредит бездействие! — парирует Тати.
— Почему ты позволяет решать постороннему человеку, Дим? Она не врач!
— Кира… — прищуривается Тати, благодушно улыбаясь. — А Вы беляши делать умеете?
— Нет… — растерянно.
— А Димка очень любит беляши! Обожает! Особенно с красной рыбой. Давайте, я вас научу делать ему хорошо?
— Я без Вас знаю, как делать ему хорошо! — неожиданно взрывается Кира.
— Ну а почему же ему тогда плохо? — упирает руки в бока Тати. — У него желудок урчит. Он голодный.
Вообще-то — да. Но…
— Стоп! — развожу ладони. — Пиявки, так пиявки. Это моё решение. Кир, я правда буду очень благодарен за ужин. Любой.
Тетушка, абсолютно уверенная в том, что женщина — это вкусная еда, в первую очередь, тактично не кажет к нам пока носа. А Кира у меня с плитой не дружит.
— Я не умею включать твою плиту! Она какая-то древняя! — обиженно.
Там нет автоматического розжига, да. Я поджигаю зажигалкой.
— Пойдем, я включу, — вызывается Татико. — Покажу тебе там всё. Митяй, раздевайся.
Слышу как хлопает холодильник, их голоса…
— Подружки… — рассматриваю истеричных пиявок.
Они иссиня черные и сегментированные.
Меня передёргивает.
Но подписался же…
Снимаю штаны, пересаживаюсь на диван. Ложусь лицом вниз.
Тати возвращается.
Оттягивая резинку трусов вниз, Тати протирает крестец.
— Ты хоть знаешь куда ставить?
— Да. Я погуглила. Они, кстати, ещё и отказаться могут тебя сосать, если ты невкусный. Придется уговаривать…
— Как?
— Ну, не знаю! Как-то же женщин уговаривают сосать…
Ржу в подушку.
— Тати… Пошлячка!
На поясницу ложится мерзкое и холодное.
— А-а-а! Р-р-р… — рычу. — Если это не поможет! Ну пиздец тебе тогда.
— Тихо! Барышня тут сомневается… Соси, сказала! — грозно приказывает ей Татико.
У меня начинается тихая истерика от смеха.
— Ну скажи ей что-нибудь ласковое, чего я одна уговариваю?
— Бля! Она там ползает!
— Это прелюдия!