Разделенные
Шрифт:
Раскатав штанины ее свободно сидящих брюк защитного цвета, Коннор одну за другой ставит неподвижные ноги на подножку инвалидного кресла.
– Не стоит благодарить парня за то, что он тебя ощупал с ног до головы.
– Ты меня не с ног до головы ощупал, – смущенно поправляет его Риса.
Коннор отвечает хитрой улыбкой, выражающей все, что он мог бы на это сказать.
– Наши ежедневные встречи нравились бы мне гораздо
Коннор поднимает правую руку, чтобы погладить ее по лицу, но, неожиданно вспомнив что-то, быстро опускает и касается щеки Рисы другой рукой – той, с которой он был рожден.
– Да нет, это, наверное, ты… подсознательно пытаешься наверстать упущенное время. Я понимаю. Но ты не представляешь, как я мечтаю, чтобы наступил день, когда мы сможем быть вместе без этих черных мыслей. Когда мы будем знать, что победили.
Взявшись за колеса, Риса направляет коляску в сторону больницы, аккуратно маневрируя между глубокими трещинами, покрывающими рассохшуюся землю. Она никому не разрешает толкать коляску, и если ей нужно куда-то добраться, всегда делает это самостоятельно.
7
Коннор
На следующий день, ближе к полудню, в лагере появляется представитель Сопротивления – на три дня позже даты, назначенной им самим. Представитель – толстый взъерошенный человек – обливается потом.
– И это еще не жара, – замечает Коннор, намекая на то, что знойное аризонское лето не за горами. Люди из Сопротивления должны понимать, что к лету нужно хорошенько подготовиться, не то бунта на Кладбище не избежать. Если, конечно, все они не передохнут от жары еще раньше.
Коннор и его гость сидят в бывшем президентском лайнере, служившем раньше жилищем Адмиралу, а после его отъезда превращенном в конференц-зал. Мужчина представляется как Джо Ринкон, но тут же добавляет: «Просто Джо. В Сопротивлении формальности не приняты». Сев за стол для переговоров, он достает блокнот и ручку, чтобы делать заметки по ходу беседы. За разговором Джо постоянно поглядывает на часы, как будто ему уже пора быть в другом месте.
У Коннора накопился обширный список жалоб от жителей лагеря. Почему доставка продуктов производится так редко и еды привозят так мало? Где запасы медикаментов, на которые они подавали заявку? Что с запчастями для кондиционеров и генераторов? Почему их не предупреждают о прилете очередного лайнера
– Что происходит, ребята? Почему вы игнорируете все наши запросы?
– На самом деле, волноваться не о чем, – говорит Ринкон, чем немедленно приводит Коннора в раздражение, так как он и не думал волноваться. – Мы просто никак не можем закончить реорганизацию.
– Не можете закончить? Да нам никто не потрудился сказать, что вы ее начали. И что еще за реорганизация такая?
Ринкон обтирает взмокший лоб рукавом.
– Волноваться не о чем, – повторяет он.
За год знакомства Коннор изучил Сопротивление лучше, чем ему бы хотелось. Когда он был простым беглецом, у него не было другого выбора, кроме как поверить в то, что Сопротивление – превосходно отлаженная машина по спасению людей, работающая как часы. Однако оказалось, что это вовсе не так. Единственным хорошо организованным звеном было Кладбище – об этом позаботился Адмирал, а Коннор, которому оно досталось в наследство, старался не нарушать заведенный порядок.
Ему бы следовало понять, что Сопротивление не так уж хорошо организовано, еще тогда, когда они согласились на предложение Адмирала сделать его своим преемником, вместо того чтобы поставить на это место более опытного и взрослого человека. Если они спокойно отнеслись к тому, что святая святых всех беглецов попадет в руки тинейджеру, значит, где-то что-то неладно.
Было время, когда каждые несколько дней на Кладбище прибывала новая группа беглецов, но эти сумасшедшие дни прошли. Тогда в лагере одновременно жило около двух тысяч ребят, а продукты и медикаменты доставляли регулярно. Но позже, когда Конгресс принял Поправку о семнадцатилетних, Коннору приказали немедленно отпустить всех тех, кто уже достиг этого возраста, – и оказалось, что они составляли немалую долю от от жителей Кладбища.
Конец ознакомительного фрагмента.