Раздели со мной вечность

Гилберт Лина

– Спасибо Лорен.

Я кивнула обоим, и мы, не спеша направились в сторону выхода.

– Мне так много нужно тебе рассказать, - начинает мама.

Меня до сих пор пробивает маленькая дрожь, а руки настолько вспотели, что мне кажется на кофте остались мокрые отпечатки.

– Мне тоже.

Она кивает, явно удовлетворенная.

– Но, это подождет. – Она делает долгую паузу и внимательно разглядывает меня. – Как ты?

Мне

не надо спрашивать, что она имеет в виду. Я прекрасно понимаю, что она говорит о НЕМ.

Я пытаюсь понять, как я себя чувствую, и могу ответить одно. Никак. Мое сердце продолжает биться, но я не чувствую себя живой. Такое чувство, что от меня оторвали частичку меня. Хотя, так и есть. С ним, умерла и я.

Не хочу портить маме настроение, но отвечаю:

– Я чувствую себя пустой. Теперь, когда я просыпаюсь по утрам в пустой пастели, мне хочется умереть, потому что я понимаю, что никогда не увижу его улыбку вновь. А когда я наливаю себе кофе, я курю его любимый кальян и пуская дымовые кольца, чтобы моя квартира пала его любимым яблочным табаком. Я всегда оставляю дверь в ванной открытой, когда иду в душ, в надежде что он придет, но потом вспоминаю, что его нет. Я прихожу в его любимый кафетерий и по привычке заказываю два кофе, а потом несу его домой. А когда мне не хочется возвращаться домой, я покупаю его любимый сандвич и с гитарой иду на кладбище, что бы спеть ему мои новые песни. – Я чувствую, как чья-то теплая ладонь ложится мне на плечо и сжимает его, я поздно осознаю, что это не мама, а Дерек, который старается поддержать меня в каждую минуту, находясь рядом со мной, и я ему за это очень благодарна. Даже, несмотря на то, что мать осуждающе смотрит на его руку, которая и сейчас лежит на моем плече.

– Смотрите, это Лорен. Та самая, Лорен. Лорен Грин. Я просто не верю, - кричит девушка справа, я оборачиваюсь, когда Девин говорит:

– Сейчас не время, извините.

Я смотрю на расстроившуюся девушку и понимаю, что не должна портить настроение своим фанатам, если оно испорченно у меня.

– Не стоит, - говорю я и подхожу к девочке с фиолетовыми волосами. – Как тебя зовут?

Ее глаза загораются, когда она понимает, что я обращаюсь к ней, она открывает и закрывает рот, прежде чем произносит.

– Ол… Оливия.

– Очень приятно, Оливия. Я могу с тобой сфотографироваться? – спрашиваю я, и она счастливо кивает. Много раз.

Достаю телефон и прошу Дерека сфотографировать нас.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать один. Скоро будет двадцать два. – моя ровесница.

– Как ты планируешь отметить день рождение?

– Тебе действительно интересно?

– Эй, - она кажется расстроенной, - если я спрашиваю, значит да.

– В компании бабушки, у меня нет подруг, а мой парень улетает в то время в Германию, так что, в компании женщины, которая свою челюсть хранит в стаканчике с водичкой. – Пытается пошутить она, а я улыбаюсь.

И почему-то у меня всплывает внезапная идею.

Я

буру ручку и чиркаю свой номер телефона на ее руке.

– Позвони мне сегодня после одиннадцати. Буду ждать. – Я улыбаюсь и ухожу прежде чем она успевает сказать спасибо.

– Ты действительно дала ей свой номер? – удивленно спросила мать.

– А что в этом такого?

– А то, что она будет названивать тебе теперь постоянно, ты об этом не подумала?

Конечно я об этом подумала. Но что-то мне подсказывает, что она не будет пользоваться моим номером слишком часто, пока я сама не захочу. И возможно, она даже постесняется позвонить мне сегодня.

Вот только я не могу понять одно, я столько лет жила без маминых наставлений, и теперь, она решила, что может вмешиваться в мою жизнь?

Видимо выражение моего лица отразило все мои эмоции:

– Ничего, прости, я не должна была этого говорить.

Может я остро реагирую?

– Ничего.

Она берет меня за руку, а идет чуть медленней и шепчет мне на ухо, так чтобы не слышали Дерек и Девин:

– Я хочу сходить на кладбище. – Она замолкает и ждет моей реакции, а когда мама внимательно вглядывается в мое лицо и не замечает ни единой эмоции, продолжает, - Ты позволишь мне посетить его могилу?

Позволю ли я?

Конечно нет!

Что она забыла на могиле Алекса, которого так невзлюбила с самого начала? Мне хочется высказать по этому поводу очень много, но потом я смотрю на ее невинное лицо и понимаю, что сейчас, она изменилась. Пусть и на время.

– Если ты этого хочешь.

Мы молча спускаемся на эскалаторе, а когда людей вокруг становится меньше, мама опять начинает:

– Мне звонил отец Алекса. Почему та девушка думает, что это из-за тебя его не стало?

Откуда я знаю? Может она психически неуравновешенная? У нее не все дома? Она сектантка? Или я просто ей не нравлюсь? Откуда, черт возьми, я должна это знать?

Моя мать только приехала, но мне уже хочется, чтоб она села на ближайший рейс и улетела в свой Бостон.

Почему она спрашивает про это? Она разве не понимает, что мне больно говорить про человека, которого я безумно люблю, но которого теперь никогда не увижу.

Мне хочется ответить что-то про отца, спросить у нее, как она отреагировала, и что она после этого чувствовала, но вместо этого я говорю:

– Я не знаю, мам. Она не моя подруга. Как твои успехи в реабилитации? – Пытаюсь перевести тему я, и это срабатывает. Она начинает рассказывать, как познакомилась с двумя женщинами, у которых похожая жизненная история и как они весело проводят время. А я в своих мыслях, думаю, как было бы чудесно скрыться от всего мира. Запереться в ванной комнате, и слушать музыку, растворяясь в горячей джакузи.

Я мысленно составляю список песен, которые собираюсь послушать, когда мать говорит: