Раздельные постели
Шрифт:
— Я на это надеюсь. — Руки Клея судорожно сжались в кулаки.
Анжеле он казался большим мальчиком со взъерошенными волосами. Интуиция подсказывала ей, с чем он сейчас боролся, и она мудро ждала, пока он выплеснет все наружу.
— Я ужасно извиняюсь, — наконец выдавил из себя Клей, и только тогда она протянула к нему руки. И в этот же момент отец положил ему руку на плечо, как бы восстанавливая доверие.
— Мы любим тебя, Клей, и это главное, — сказала Анжела.
Клейборн добавил:
— Доказательство этому может показаться на данный момент странным, но, как говорится
Покидая их, Клей знал, что они останутся близкими, несмотря на то, какую позицию они изберут. Так было всегда…
У него не было желания сравнивать родителей, хотя мать казалась более сговорчивой. Единство их цели сыграло такую большую роль в обеспечении надежности детства Клея, что все нюансы их характеров сейчас не имели значения. При одной мысли о союзе с неуправляемой Кэтрин Андерсон Клея бросило в дрожь.
Анжела Форрестер лежала, плотно прижавшись животом к изогнутой спине мужа, сунув одну руку под подушку, а другую — под его пижаму.
— Дорогой? — прошептала она.
— Гм? — ответил он, и этого было вполне достаточно, чтобы понять, что он тоже не спит.
Казалось, слова застревали в горле Анжелы.
— Ты ведь не думаешь, что эта девушка пойдет и сделает аборт?
— Я сейчас думаю о том же, Анжела. Я не знаю…
— О, Клейборн… наш внук, — прошептала она, прижимаясь губами к его спине и опуская ресницы. Она невольно сравнивала — как все происходило, когда она впервые полюбила этого мужчину, в каком приподнятом настроении они находились, когда она была беременна Клеем. К ее глазам подкатили слезы.
— Я знаю, Энжи, я знаю, — успокаивал Клейборн, протягивая руку назад и еще крепче прижимая ее тело к себе. Наступила долгая задумчивая тишина, а потом он повернулся к ней и обнял обеими руками. — Я бы заплатил любую сумму денег тому, кто бы предотвратил аборт, ты знаешь это, Энжи.
— Я зн… я знаю, дорогой, знаю, — прошептала она тихо, успокоенная знакомой лаской.
— Хотя я должен был заставить Клея примириться со своей ответственностью.
— И это я знаю… — Оттого, что она это знала, легче не становилось.
— Хорошо, тогда давай немного поспим.
— Как я могу уснуть, если у меня перед глазами стоит этот ужасный человек, который машет перед ней пальцем и угрожает. О Господи, он безжалостный, Клейборн, это может увидеть любой. Он ни за что не отпустит девушку, считая ее ключом к нашим деньгам.
— Деньги — это ничто, Энжи! Это ничто… — с силой сказал он.
— Я знаю. Сейчас я думаю о девушке и о том, что это ребенок Клея. Представь себе, что она принесет ребенка назад в тот дом, где живет этот жестокий человек. Он — безумный! Он такой…
Клейборн поцеловал жену и почувствовал на ее щеках слезы.
— Энжи, Энжи, не надо, — прошептал он.
— Но ведь это наш внук, — повторила она ему на ухо.
— Нам приходится довериться Клею.
— Но то, как он сегодня вечером разговаривал…
— Он реагировал, как любой мужчина. Давай надеяться, что днем он увидит свои обязанности более четко.
Анжела перевернулась на спину, вытерла простыней глаза и постаралась успокоиться.
Клейборн поцеловал ее в щеку.
— Я люблю тебя, Энжи.
Потом он повернул ее на бок так, что она оказалась к нему спиной, и положил руку ей на грудь. Она прижалась к нему. Они черпали друг от друга силы до тех пор, пока сон не заглушил их тревоги.
Требовалось большое мастерство, чтобы перехитрить алчность Герба Андерсона. У него было шестое чувство, которое просыпается по какой-то необъяснимой причине у алкоголиков, какая-то сверхъестественная интуиция, которая вдруг может заставить его затуманенный мозг работать со страшной ясностью. Утром следующего дня Кэтрин осторожно занималась привычными делами, понимая, что любое изменение может вызвать у него подозрение. Она стояла на кухне возле раковины и ела апельсин, когда вошел Герб, шаркая ногами.
— Опять сосешь апельсины, га? — со скрипом спросил он из дверного проема. — Много же от этого пользы. Если хочешь что-нибудь пососать, пойди, пососи старому Форрестеру, может, от него что-нибудь получишь! Какой от тебя толк? Если ты и впредь будешь стоять, как безмозглая глыба, мы ничего не получим от Форрестеров!
— Перестань ругаться. Я сказала, что пойду с тобой, но не нужно мне угрожать. А сейчас мне нужно идти в колледж.
— Ты никуда не пойдешь, пока не скажешь мне, что получила от любовничка вчера!
— Папа, не надо! Прошу тебя! Я не хочу опять через это проходить.
— Нет, мы пройдем через это еще раз, вот только дай я выпью свой королевский кофе! Стой, где стоишь, девочка. Куда подевалась, черт возьми, твоя мать? Разве мужчина должен сам себе готовить кофе среди кучи мусора?
— Она ушла на работу. Свари себе кофе сам.
Он вытер губы краем жесткого рукава. Кэтрин слышала, как он почесал бакенбарды.
— После разговора с любовничком ведешь себя нагло, га? — Он хихикнул. Она уже не пыталась останавливать его, когда он пользовался термином «любовничек», не желая доставлять ему удовольствие. Он подошел к раковине, включил воду и начал вытряхивать из кофейника кофейную гущу, разбрызгивая ее во все стороны и вытирая руки об вытянувшуюся рубашку. Кэтрин отступила назад, потому что вода летела на пол и попадала на нее. Находясь рядом с ним, она почувствовала запах спиртного. Ей стало плохо.
— Ну, ты собираешься его выплюнуть или все утро будешь сосать апельсин? Что любовничку пришлось сказать в свою защиту?
Она подошла к мусорному ведру, которое стояло рядом со старой с отбитыми краями плитой, чтобы выбросить апельсиновые корки, не в силах стоять рядом с ним.
— Он не хочет на мне жениться, как и я не хочу выходить за него. Я тебе говорила, что он не захочет.
— Ты мне говорила! Ха! Ты мне ничего не говорила, сука! Мне пришлось перевернуть весь этот чертов дом, чтобы докопаться до истины! Если бы я до этого не додумался, я все еще не знал бы, кто твой любовничек! И если ты думаешь, что я собираюсь его просто так отпустить, то ты ошибаешься! — И он начал бормотать одно и то же. Кэтрин ненавидела его за эту привычку.