Разделяющий нож: Приманка. Наследие
Шрифт:
Потом они свернули в протоку с удивительно чистой водой; воздух над ней был неподвижным и жарким. Над протокой склонялись огромные кусты бузины, ветви которых усеивали тяжелые грозди зеленых ягод, медленно начинавших приобретать многообещающий красный оттенок. Через месяц ягоды созреют и станут черными, и Фаун отчетливо представила себе, как подросток Даг собирал их с лодки. Блеснувший на солнце окунь выскочил из воды и упал в лодку прямо к ногам Дага; смеясь над испугавшейся Фаун, Даг осторожно поднял трепыхающуюся рыбку и отправил обратно в воду. Он категорически отверг обвинение
Обогнув заросли водорослей и рогоза, в которых хрипло чирикали и свистели красноплечие трупиалы, они наконец выбрались на широкий плес, заросший круглыми плоскими листьями лилий, широко раскрывших белые цветки, подставляя их солнечным лучам. Тонкие синие стрекозы с радужными крылышками и более массивные алые летуны прошивали воздух над заводью, а на корягах грелись многочисленные черепахи; их коричневые спинки блестели, как полированный камень. Вдоль дальнего берега медленно вышагивала голубая цапля; замерев на мгновение, она вдруг нанесла удар своим длинным желтым клювом. Серебристый гольян блеснул в воздухе, когда цапля изогнула шею, запрокинула голову и проглотила добычу. Птица с самодовольным видом постояла на месте, потом возобновила охоту. Фаун не знала, что ее больше порадовало: красота цветов или умиротворенное выражение лица Дага. Даг с удовлетворением вздохнул, но тут же нахмурился.
– Мне казалось, что это то самое место, но теперь заводь выглядит меньше, да и гораздо мельче. Я помню, что уходил тут под воду с головой. Неужели я не там свернул?
– Мне заводь представляется очень даже глубокой. Э-э... сколько тебе было лет, когда ты впервые сюда попал?
– Восемь.
– И какого же ты тогда был роста?
Даг открыл было рот, чтобы ответить, но только смущенно улыбнулся.
– Ниже тебя, Искорка.
– Вот видишь!
– Ну да... – Даг отложил весло и стал смотреть вокруг.
Водяные лилии, как ни были прекрасны, ничем не отличались от обычной разновидности, которую Фаун иногда встречала в тихих старицах реки в окрестностях Вест-Блу. И рогоз, и стрекоз, и трупиалов, и цапель она видела и раньше. Здесь не было ничего нового, и все же... это место было волшебным. Безмолвие жаркого влажного воздуха, нарушаемое лишь тихими голосами жителей болотистых берегов, казалось ей священным, как будто она слышала звук, лежащий в глубине всех звуков. «Должно быть, так ощущается Дар». Эта мысль вызвала у Фаун благоговение.
Они молча сидели в узкой лодке, не ощущая никакой потребности в словах, пока солнце не начало припекать слишком сильно. Даг со вздохом снова взялся за весло и развернул суденышко. Движение весла создало зеркальный водоворот, уходящий глубоко в чистую воду, и Фаун заглянула в самую глубину. «Здесь стоит на якоре сердце Дага, и я понимаю почему».
Они почти уже обогнули мыс, отделявший их от основного озера, когда Даг снова перестал грести. Фаун обернулась к нему и увидела, что он, улыбаясь, прижимает к губам палец. Даг сидел, полуприкрыв глаза, с отсутствующим, сонным выражением лица, и это смутило Фаун. Только настороженность помешала ей вывалиться из лодки, когда с неожиданным
– Рыба такого размера лучше подходит на обед, – с удовлетворением сказал Даг и снова погрузил весло в воду.
– Ну тут-то без магии не обошлось. Так вот как вы ловите рыбу? – с изумлением спросила Фаун. – А я еще удивлялась, почему не видно сушащихся на шестах сетей.
– Вроде того. На самом деле мы обычно пользуемся ручными сетками. Если увидишь, как старый Каттагус лежит на причале и дремлет, погрузив одну руку в воду, то так и знай – он ловит рыбу.
– Это выглядит почти как жульничество. Как это в озере еще остается хоть какая-то рыба?
– Ну, не каждый обладает таким умением.
Когда они добрались до причала, обгоревшие на солнце и счастливые, Фаун решила, что выпросит у Сарри некоторые травки из ее огорода, чтобы приготовить рыбу как следует. Она сумела выбраться на потрескавшиеся серые доски качающегося причала, не получив незапланированного урока плавания, и забрала у Дага его добычу, предоставив ему привязывать лодку. Прижимая к себе окуня, она обернулась на каменных ступенях, ведущих на крутой берег, и они обменялись быстрым поцелуем.
Рука Дага обвила талию Фаун, но тут же упала. Подняв глаза, Фаун проследила за его взглядом.
В тени на берегу ждал Дор, хмурясь, как темное зимнее облако, набухшее дождем. Когда Даг и Фаун приблизились, он сказал Дагу:
– Мне нужно поговорить с тобой.
– Вот как? Зачем? – поинтересовался Дат, но жестом пригласил брата к своему шатру и показал на сиденья вокруг очага.
– Наедине, будь добр, – сухо сказал Дор.
– М-м... – протянул Дат с сомнением, но все же коротко кивнул. Он проводил Фаун в шатер и оставил ее там возиться с рыбиной. Фаун с беспокойством следила, как братья миновали шатры Мари и Сарри и свернули на дорогу, держась поодаль друг от друга.
7
Они свернули налево по тенистой дороге между берегом озера и лесом. Даг слишком устал, так что ему не было необходимости в том, чтобы укорачивать шаг, приноровляясь к брату, и не был еще настолько раздражен, чтобы пуститься с обычной для дозорного скоростью и заставить Дора себя догонять. Впрочем, он не стал бы биться об заклад, что это так и останется дальше.
«Что ему нужно?»
Не требовалось прибегать к Дару, чтобы понять: хоть Дор и пришел к Дагу первым, на уме у него не было ни примирения, ни извинений.
– Ну так что? – поторопил брата Даг, хотя и понимал, что лучшей тактикой было бы подождать и заставить того заговорить первым.
«В конце концов, не ведем же мы друг с другом войну».
– На озере только о тебе и говорят, знаешь ли, – резко бросил Дор.
– Разговоры рано или поздно кончаются. Скоро появится какая-нибудь новая тема для пересудов. – Даг стиснул зубы, чтобы не дать себе спросить: «А что говорят?» Он испытывал мрачную уверенность: Дор и так ему об этом сообщит.