Раздолбаи космоса, или Гений кувалды
Шрифт:
Двинулся в сторону, противоположную пьедесталу. Пропустили… И на том спасибо… С тремя конвоирами за спиной он добрался до средних размеров камушка. С ненавистью окинул глазом молочно-белые округлости – и уничтожил одним ударом. Сорвав злобу, пошел было дальше, но, оглянувшись, приостановился… За ним теперь следовала всего одна надзорка. Остальные две прилежно подъедали осколки.
– Ага… – соображая, молвил он. – Ну правильно… Васька же говорил: все равно приезжают…
Последовал еще один взмах зеркальной кувалдочки – и следующий валун лопнул с грохотом. Последняя сопровождающая надзорка немедленно
Нет, не будет больше такого дня в Клавкиной жизни! По обыкновению выйдя раньше всех на промысел, она уже приглядела пару легких камушков, когда в соседнем проулке громыхнуло – тюбиков этак на десять, если не на пятнадцать. Изумившись, Клавка двинулась прямиком на звук и была ошеломлена еще одним громовым ударом. Потом навстречу ей вылетел Ромка – с вылупленными глазами и с куваддочкой в руке.
– Клавка! – заорал он. – Хватай тюбики! Халява…
На ее глазах он подскочил к чудовищной глыбе, похожей на оплывшего снеговика, и подбил снизу, куда по-трезвому и тюкнуть-то не додумаешься. Белоснежный гигант еще только стонал и кряхтел, намереваясь оглушительно ахнуть, а Ромка уже казнил следующий камушек. В благоговейном ужасе Клавка заглянула в проулок, откуда только что выскочил обезумевший громовержец. Проулок был завален обломками. Ромка уничтожал все подряд. Как Тамерлан.
То, что он тронулся окончательно, в доказательствах не нуждалось. Да, но Клавка-то была еще в своем уме! Подхватив подол простынки, она стремглав кинулась в проулок. А навстречу ей танковым клином катились ошалелые надзорки.
Нескончаемый грохот гулял между бледно-золотистых громад, на стеклисто мерцающее покрытие оседали все новые и новые холмы, холмики и пригорки ослепительно белого щебня. Ромка крушил вдохновенно, не задумываясь. Заметив, что вокруг становится черным-черно от надзорок, кидался в скок и, очутившись в противоположном конце лабиринта среди непорушенных глыб, вновь пускал в ход сокрушительную сталь.
Вышедшие к тому времени на утреннюю охоту обитатели опор ошалело озирались. Не в пример правдоискательнице Клавке им было как-то неловко подбирать неизвестно кем заработанные тюбики, но, заслышав ликующие вопли Ромки насчет халявы, они быстро теряли застенчивость и принимались набивать капсулами сетки и пакеты. Вскоре, как этого и следовало ожидать, начались дележ и ругань. Надзорки метались как очумелые.
Ромка же, внезапно прекратив буйствовать, возник в «конуре» и торопливо перекидал в скок все стройматериалы. Потом выбросился на пятачок и остался весьма доволен зрелищем. Ни одного чернильно-глянцевого рыла возле пьедестала он не увидел.
Обливаясь потом, перенес и свалил в седловину сначала мешки, а потом две сетки алых капсул. В последний миг из-за дальней опоры вылетела наконец-то подъевшая все осколки надзорка, но Ромке было уже наплевать – и на нее, и на всю их свору.
Говорят, что самое сложное – это ваять руки. Лицо, говорят, и то проще ваять… Короче, к полудню Ромка почти отчаялся. Поперечные борозды на стыках колец получались у него чуть ли не глубже, чем вертикальные – между пальцами. Да и сами пальцы выходили разной толщины… Подмазывал, заглаживал – и наконец решил не маяться. Потом.
А как там, кстати, поживают вертухаи? Тыльной стороной ладони Ромка смахнул пот с бровей и исподлобья оглядел окрестность. Замер, затем медленно поднял голову и всмотрелся попристальней. Надзорок на пятачке собралось немного, но вели они себя довольно зловеще. Никакой суеты, никаких метаний. Четыре твари блокировали проулки, две караулили возле скоков. На выходе будут брать – не иначе…
Ромка невесело усмехнулся, замешивая очередной колобок, как вдруг в голову пришло, что отвлекающий маневр с глыбами повторить ему скорее всего не удастся и, стало быть, к пьедесталу его больше не подпустят. Значит… Не вставая с корточек, он покосился снизу вверх на свое уродливое детище… Значит, заканчивать фиг надо прямо сегодня! Ромка стиснул зубы и с удвоенной силой захлопал припудренными ладонями по липкому колобку.
Свод помаленьку смыкался. Суставы на пальцах изваяния, правда, так и не удалось обозначить, да и Бог с ними! Главное – чтобы сразу было ясно, что изображено…
– Ромк! – откуда-то издали грянул голос Василия.
Осторожно уложил последний шмат кольца и лишь тогда обернулся. В проулке виднелись встревоженные лица Пузырка, Сократыча, Лики. Ну и Василия" конечно.
– Чего надо?
– Рома, ну нельзя же так! – отчаянно крикнула Лика. – Ну что ты всех нас считаешь врагами? Давай поговорим…
– Завтра, – бросил он.
– Да никакого завтра не будет! Ты что? Не видишь? Они же тебя караулят!
Ромка выдвинул вперед ногу и бережно возложил левую длань на изваяние. Словно за плечи обнял.
– А чего ты за сто верст кричишь? Подойди – поговорим…
– Да не подойти уже! – заорал Василий. – Надзорка не пускает!
Честно говоря, при этих словах желудок у Ромки провалился куда-то в район почек. А шутки-то и впрямь кончились…
– А ты скоком попробуй! – крикнул он, стараясь не подавать виду, что и сам струхнул. – Возле «конуры» есть скок! Прямо сюда выбрасывает…
– Пробовали! Они уже и у скоков дежурят!
Ромка беспомощно огляделся. Надзорки словно вросли в покрытие черными блестящими валунами. Ждут…
– Рома! – напрягая старческий голос, закричал Сократыч. – Рома, у вас один выход! Даже скорее шанс, чем выход! Сломайте эту вашу скульптуру! Сломайте! И глыбу разбейте! Возможно, тогда они вас не тронут!
Ромка заколебался. Сломать… А может, и вправду сломать? Слепил какую-то уродину, не поймешь: то ли фиг, то ли кулак, то ли вообще Бог знает что! Кривая, приплюснутая… Чего позориться-то? Эту – сломать, а потом подучиться малость – и…
Потом?
Когда потом?
Ромка еще раз оглядел припавших к покрытию над-зорок и медленно облизнул припудренные пылью губы.
– А вот фиг вам… – проговорил он и, спрыгнув в седловину, решительно вытряхнул в выемку предпоследний мешок.
Купол большого пальца, венчающий композицию, Ромка водрузил уже в сумерках. Порошка, как он и опасался, не хватило, и поэтому вместо красивого и гордого навершия пришлось лепить какой-то коротенький, неубедительный бугорок.