Раздолбаи. (Работа по специальности)
Шрифт:
Клавка набрала полную грудь воздуху.
– Вот это вы можете! – злобно грянула она. – Слабой женщине запас на неделю сделать – это вам и в башку не влетит! А здоровому мужику…
Ромка взвизгнул и в корчах опустился на покрытие. Повалился на спину и забил ногами в приступе безудержного хохота. Мысль о том, что Сократыч – здоровый мужик, потрясла его и умилила. Поэтому бОльшую часть гневной Клавкиной тирады Ромка прослушал. Когда способность воспринимать окружающий мир частично к нему вернулась, Клавка уже чесала в хвост и в гриву самих хозяев.
– …нарочно дармоедов всяких привозят! Не подойдёт ведь к глыбище к какой-нибудь – ищет чего полегче, а глыбу пускай
– Во! Точно! – Ромка вскочил. – Слушай, Сократыч, да пускай она подавится тюбиками этими! Пошли к Пузырьку! Он уже, наверно, новенького к себе заволок. Там такой новенький прикольный! Вроде тебя…
Завидев Сократыча и Ромку, Пузырёк не на шутку обрадовался.
– Ну хоть вы ему растолкуйте, – весело взмолился он, тыча только что запаянным пакетом в нахохлившегося Никиту Кляпова. – Ну не верит, и всё тут!
– Во что не верит? – деловито спросил Сократыч, с любопытством оглядывая взъерошенного несчастного новичка. Повеяло дурдомом. Дедок говорил с интонациями врача, а кутающийся в простынку Никита вполне мог сойти за пациента. Общее впечатление нарушали только танцующие цветные блики, превращавшие всех в арлекинов.
– Да ни во что не верит! – Пузырёк ухмыльнулся и метнул пакет в чёрный пролом посреди стены. Послышался приятный увесистый шлепок. – Не может, говорит, такого быть…
– Это нельзя ломать!.. – раздался исполненный боли голос Никиты Кляпова. – Я не могу, я не буду это ломать!..
– А жрать что будешь? – с интересом спросил Пузырёк.
– Не вижу связи…
Ромка слушал и радостно скалился.
– Ром… – повернулся к нему Пузырёк. – Будь другом… Там вон на стенке ломик висит. Сходи ты с ним, покажи, что к чему… Связи он, понимаешь, не видит!
– А запросто! – с готовностью откликнулся Ромка. Взял в указанном месте ломик и, прихватив по дороге большую плетёную из обрывков световода авоську, двинулся к скоку. Оглянулся на новичка. – Ну чего сидишь? Пошли…
– Я не желаю на это смотреть!.. – испуганно предупредил тот и встал. Весь дрожа, громко возмущаясь и заявляя, что никуда не пойдёт, он тем не менее как миленький приблизился к Ромке и был мягко направлен в скок.
– Видал чудо в перьях? – ворчливо спросил Пузырёк Сократыча, когда они остались вдвоём. – Таких, говорят, не рожают, а высиживают… – Плоскостопо прошлёпал к маленькой глыбе, похожей на человеческое ухо, достал туго налитую целлофановую дыньку. – А мы, пока они там разбираются… Да! Ты ж не пьёшь… Ну тогда закуси хотя бы… Не бойся, не в долг. Я ведь Ромку-то знаю – он сейчас что-нибудь тюбиков на двадцать раздолбает, не меньше. Видал, какую авоську выбрал? Самую здоровую…
И, конечно же, Пузырёк оказался прав. Когда минут через пять Ромка возник в помещении снова, авоська трещала и чуть не лопалась, а одну капсулу даже пришлось нести в руке – не поместилась.
На новичка было жалко смотреть. Хватаясь то за висок, то за переносицу (всё очки по привычке искал, бедолага), он с несчастным видом присел на парящий в воздухе кабель, сразу напомнив больного воробья, примостившегося на телефонном проводе. Безропотно принял из рук хозяина опоры полный колпачок и капсулу на закуску. Выпив, долго сидел, уронив голову. Потом вскинул страдальческие наслезённые глаза.
– Ну хоть вы… –
Насытившийся и даже слегка опьяневший от еды Сократыч хмыкнул и задорно огляделся. Слова новичка сильно ему польстили.
– Только имейте в виду, – сразу же предупредил он. – Как и всякий интеллигентный человек, я привык сомневаться в справедливости собственных суждений. Вот вы… э… Простите, а как вас зовут? Никита? Очень приятно. А я – Платон Сократович… Так, стало быть, вы спросили, Никита: что всё это значит? Хорошо. Я познакомлю вас с последней моей версией, которая мне самому представляется пока непротиворечивой… Во-первых, скажите: вы здесь уже успели повстречаться с побирушками?
– С кем? – беспомощно переспросил Никита.
Ему объяснили.
– Д-да… – сказал он. – Что-то похожее выскочило из-за угла… Глаза – как у совы…
– Вот-вот-вот. Итак… Я, конечно, не историк, но насколько мне помнится, кошку в Европу завезли из Египта крестоносцы.
Все ошалели, но продолжали слушать.
– Европа, если помните, – разливался Сократыч, – в ту пору боролась с крысами. С мышами проблема была решена. Против мышей использовалась ласка – кстати, очень милый зверёк. В ту пору она была ручной. И вдруг в Европу хлынули полчища крыс. А крысам ласка – не противник. Как прикажете выходить из такого положения?.. И вот из Египта была завезена кошка, показавшая крысам, почём фунт лиха… А что же ласка? А ласка – одичала. Вернулась всем видом в дикое состояние и с тех пор не приручается…
– Вы что, издеваетесь? – истерически выкрикнул Никита. – Какие крестоносцы? Какие крысы? Историю ласок я знаю и без вас! И я не вижу, какая связь… – Он замолчал, всхлипнул и зашарил по воздуху над кабелем в поисках колпачка. Пузырёк с понимающим видом тут же размотал горловину туго налитой прозрачной дыньки.
– Вот как? – удивился Сократыч. – Что ж, тем проще… Тогда я сразу излагаю версию. Суть её в следующем: предположим, что мир хозяев раньше был наводнён камушками весьма небольших размеров. Чтобы их сломать, не требовалось ни особой мускульной силы, ни навыков. И вот, борясь с этим бедствием, хозяева выписали с какой-то неизвестной нам планеты побирушек. И зверьки до поры до времени успешно справлялись с возложенной на них миссией. Но что-то изменилось. Глыбы почему-то (только, ради бога, не спрашивайте, почему!) стали укрупняться, и бедные зверьки с ними уже ничего не могли поделать. И тогда хозяева (а точнее – их агенты, владельцы летающих блюдец) стали искать им замену – приматов с более крепким телосложением… И они нашли нас. Людей. И вот мы при деле. А что же наши мохнатые и лупоглазые предшественники? – Дедок сделал паузу и, сияя, оглядел оторопевших слушателей. – А их постигла судьба ласки. Не в силах с нами соперничать, они одичали и поневоле освоили паразитический образ жизни. Коротко говоря, стали побирушками…
– Эх ты! Перелилось! – Пузырёк подхватился и кинулся к своему аппарату. Чертыхаясь и отряхивая с пальцев сорока– а то и более градусные капли, заменил полный пакет пустым.
– Вот за что я дедка люблю, – сварливо заметил он, заваривая кромку и швыряя бурдючок в пролом. – Говорит-говорит – ну ни хрена не поймешь. А потом вдруг как сказанет – хоть стой, хоть падай!..
Никита Кляпов к тому времени уже крепко окосел. Пить он, как и предполагалось, не умел совершенно.
– В-вы х-хотите сказать… – заикаясь от злобы, начал он, проедая Сократыча глазами, – что нас вывозят сюда с Земли с единственной целью – ломать?