Раздолбай

Лим Юлия

– Ой-ой, Рома… – разочаровывается Светлана Александровна.

Лисов кладет мел в подставку и возвращается на свое место.

– Неудачник! – выдает Демьян.

– Храмов, без оскорблений, – делает ему замечание учительница. – Рома, задержись после урока.

Одноклассники перешептываются и по очереди пишут на доске под диктовку. Рома остро чувствует, что потратил слишком много времени на прогулы. Обычно ему ни перед кем не бывает стыдно, он не привык извиняться, но в этом году все изменилось. Теперь Лисов стыдится самого себя. Простейшие правила русского языка выветрились из памяти.

Рома нервно крутит в руках карандаш: сжимает то в одной, то в другой, то

обеими; катает между потеющими ладонями, касается грифеля, щупает резинку, прячет под длинными пальцами. Нервозность не проходит.

Всю его прежнюю жизнь можно описать одним словом: «Позор».

Резкий хруст, больше похожий на щелчок. Разломившийся в сжатых пальцах карандаш крошится на парту.

Самара подается в сторону Лисова и шепчет:

– Ты как этот никчемный карандаш. Тебя так же легко сломать, да?

Те из одноклассников, кто ее услышал, гнусно смеются.

Рома отворачивается к окну и поднимает глаза вверх, чтобы не дать слезе скатиться. Нет, он не сдастся так легко и уж тем более не позволит им сломить его. Некоторые периоды в жизни нужно просто перетерпеть.

Раньше на его месте были все остальные. Самара училась с ним с пятого класса, и хоть он много прогуливал, иногда они сталкивались в коридорах. Однажды, догоняя кого-то, он со всего размаху врезался в Ремизову. Она упала и сильно ушибла колено. Не извинившись, Лисов лишь глянул на нее и побежал дальше. Из-за этого Самара долго хромала и пропустила соревнования по волейболу, где она была одним из сильнейших игроков. Рома слышал об этом, но не обращал внимания. Теперь же ее грубость он счел справедливой расплатой за нанесенный ущерб.

– Рома, у тебя действительно проблемы с русским языком или ты притворяешься? – Светлана Александровна сидит напротив.

– А вы как думаете? – бесцветно спрашивает он.

– Я могу тебе помочь…

– Знаете, я лучше пойду, – Лисов протягивает руку. Замешкавшись, учительница не сразу вспоминает про дополнительные задания. Суетливо сгребает распечатки и отдает ученику. – Вам не стоит тратить на меня время.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что я раздолбай. Мне неинтересны оценки, я хочу просто пережить школу. – Поправив лямку рюкзака на плече, Рома уходит из класса, бросая через плечо: – До свидания.

Внимание молодой учительницы похоже на рыбью кость: вроде приятно, когда ешь, но когда глотаешь ее, царапает горло.

В начальных классах задания давали легкие, поэтому Лисов без труда решал примеры и даже почти не ошибался в словах. За полученные пятерки мама гладила его по голове и в конце четверти водила в кино или дарила что-то, о чем он страстно мечтал. С появлением в расписании физики и химии в Роме проснулся интерес к точным наукам. Он без труда щелкал примеры и задачи, заданные на дом. Но стоило кому-то из учителей вызвать его к доске, как он терялся и отказывался отвечать. К тому моменту он уже приобрел репутацию местного хулигана и задиры, и ему не хотелось, чтобы кто-то просек, что на самом деле он умный. Исключением стала история, в которую Лисов влюбился, когда открыл подаренную мамой энциклопедию. Древние цивилизации, мифы, культуры и религии так увлекли его, что на следующие дни рождения он просил у мамы только энциклопедии и сборники древних мифов. Читал он много, а практиковался мало, отсюда и пошли плохие оценки и незнание русского языка. Однако

сам Рома иногда подозревал: всему виной его безалаберность и невнимательность. Как-то раз Михаил Сергеевич подозвал его и спросил: «Как так вышло, что контрольные ты пишешь на пятерки и четверки, а у доски всегда получаешь два?» Лисов тогда пожал плечами: «Само выходит». С тех пор завуч его к доске не вызывал, но пристально поглядывал поверх очков на каждой контрольной.

– Разве это законно? – кричит какая-то женщина. Рома останавливается на лестнице и прислушивается. – Моя дочь не должна учиться в классе с этим убийцей!

Кровь приливает к щекам Лисова.

– Вы в своем уме? Уберите этого монстра от наших детей!

– Мы требуем, чтобы вы исключили Лисова из школы! Если вы этого не сделаете, мы будем жаловаться!

Рома выглядывает в проем. Разъяренные матери толпятся вокруг Людмилы Михайловны. У нее под глазами мешки, еще более темные, чем обычно, но лицо каменное.

– Инцидент расследуется полицией. У ученика есть подтвержденное алиби, – холодно отвечает директор.

– Смотрите! Это он! – женщина из толпы показывает на Рому.

– Держите его! – командует другая.

Толпа движется к нему. Лисов отступает и едва не спотыкается на лестнице. Он удерживается, вцепившись в перила.

– Подождите, – Людмила Михайловна молниеносно загораживает его. – Мы ведь цивилизованные люди. Самосуд не приведет ни к чему хорошему. Я сейчас проведу с Лисовым беседу и подумаю, что делать дальше. О моем решении вас оповестит секретарь.

Директор хватает Рому за руку и проводит сквозь галдящую толпу. Они заходят в учительскую и скрываются за дверью ее кабинета.

– Садись. – Людмила Михайловна закрывает дверь на замок и выдыхает. – Это чтобы нас не отвлекали.

Внутри ничего не изменилось: тот же дубовый стол, кресло со всевозможными подушками под шею и поясницу, шкаф во всю стену с делами учеников и прочими документами. Когда-то Рома проводил тут много времени, и каждый раз директор сидела с ним до прихода мамы. Пока он был маленьким, они даже играли в настольные игры, чтобы скрасить ожидание. Теперь Людмила Михайловна постарела, жемчужное ожерелье с ее шеи куда-то исчезло, а пятисантиметровый каблук превратился в трехсантиметровый. Одежду она носила строгую: пиджак, блузку и брюки, но если раньше талию подчеркивали пояски, то теперь она скрывалась под свободным кроем. Темные пятна вокруг глаз лишний раз подчеркивали возраст директора.

– Вы меня исключите?

Директор – единственная из взрослых в школе, с кем он может общаться на равных.

– Нет. – Людмила Михайловна разглаживает седеющие кудри. Обычно она подкрашивает волосы в каштановый, но в этот раз корни отросли. В суете она забыла о них. – Вот что мы сделаем. – Постукивая по столу, она объясняет: – Пока память о трагедии слишком свежа, тебе лучше не ходить в школу. Побудешь на домашнем обучении. Староста будет высылать тебе конспекты, а мы со Светланой Александровной – заходить и проверять задания. Может, Михаил Сергеевич подключится, посмотрим.

– То есть вы позволяете мне ничего не делать?

– Этого я не говорила. Поскольку девять лет ты занимался чем угодно, кроме учебы, мы возьмемся за тебя и сделаем из тебя достойного человека. Иначе в городе и школе тебя загоняют. – Директор резко выставляет руку с указательным пальцем перед Лисовым. Тот невольно скашивает глаза на кончик пальца. – Я не для того столько лет боролась с твоими шалостями и выслушивала извинения твоей матери, чтобы все бросить и отказаться от тебя. Пока я жива, ты свою жизнь не загубишь.