Раздолбай
Шрифт:
– И тебе привет, Лена, – со вздохом тот поднимается и указывает рукой направление. – Идемте в допросную.
Здесь Рома проводил много времени, не отвечая на обвинения. И хоть мама всегда была на его стороне, полицейские лишь сильнее укреплялись в своем мнении. Лишь однажды ситуация чуть не вышла из-под контроля.
– Мы больше не можем закрывать глаза на его проступки, – сказал Владислав, глядя в глаза матери Ромы. – Мы должны поставить его на учет в ПДН [1] .
1
ПДН –
Лисов тогда уже наслушался разных страшилок, поэтому выдавил из себя знаменитую ухмылку и промолчал. Мамины глаза потемнели, брови нахмурились, руки нервно затеребили ремешок сумки.
– Не надо, – ее голос прозвучал неожиданно тихо. Тогда Рома перестал улыбаться. Семейная черта: случилось что-то плохое, притихни. – Давайте договоримся.
– Вы ведь не на взятку сейчас намекаете?
– Я ни на что не намекаю. Я не хочу, чтобы мой сын стоял на учете.
– Я тоже много чего не хочу, но это жизнь, милочка.
Видя, как у мамы задрожали губы, Рома сжал кулаки. Тогда ему захотелось врезать полицейскому так, чтобы зубы разлетелись во все стороны. Резкая вспышка гнева сменилась чувством вины, когда мама сказала:
– У вас тоже есть дети…
– Но они не нарушают закон чуть ли не каждый день.
– …но они наверняка совершают ошибки. Все люди совершают ошибки. Рома не сделал ничего, чтобы ставить его на учет. Просто… если он испортит чье-то имущество, свяжитесь со мной, и я оплачу все расходы.
Мама протянула Владиславу визитку. Он долго смотрел ей в глаза, заставляя унижаться с вытянутой рукой, но мама не сдавалась. Когда рука задрожала, она поддержала ее другой.
– Ладно, – нехотя согласился Владислав. – Только из уважения к вам.
Как только он забрал визитку, она кивнула и вышла из кабинета.
Эта беседа длится несколько часов, за которые в душной комнате становится неимоверно жарко. Федор ворчит на неработающий кондиционер, вытирая пот со лба. Каждые двадцать минут они делают перерыв. Несколько часов спустя их отпускают в наступившую прохладу вечера. Рома мешкает.
– Чего встал? Иди, – требует Федор.
– На самом деле я видел Егора. Ну, в день его смерти. И мы говорили.
– Так… – Участковый устало опускается на стул и включает диктофон. – Повтори-ка еще раз это предложение и расскажи, о чем вы говорили.
Может, это решение дорого ему обойдется, но Лисов рассказывает все, что помнит: детали, поведение Полоскова, тон его голоса, даже одежду. Он воспроизводит диалоги, пусть не так точно, но вспоминает важные слова после недолгих заминок. Федор кивает, не сводя с него взгляда.
– Все, – кашлянув, сообщает Рома.
– Хорошо. Можешь идти.
Лисов подходит к двери и переступает порог.
– Молодец, что рассказал. Это было правильное решение, – говорит вслед Федор.
– Мне кажется, что у этого дела нет состава преступления. – Мама склоняется к участковому, упершись ладонями в стол. – Ты потратил мое время и время моего сына. Судя по тому, что пишут СМИ, тот парень покончил с собой.
– Ты же знаешь: не
– Спасибо, – холодно бросает мама, берет Рому под локоть и выводит из участка.
Несколько недель спустя Роме звонят из участка и просят забрать вещи. Он приходит, расписывается в документах и с облегчением сует телефон в карман.
– Как ни странно, у тебя все слишком чисто для заядлого раздолбая, – сообщает Владислав.
Лисов усмехается, зажав ноутбук подмышкой. Почесав обвисшее пузо, полицейский холодно добавляет:
– Рано радуешься. Может, у нас и нет на тебя ни улик, ни дела, но общественного порицания тебе не избежать.
Рома кривится:
– И как тебя только жена терпит? – и выходит из участка.
Настроение испорчено, облегчение сменяется тяжелой виной. Будто это он Полоскова с крыши сбросил!
Навстречу проходят незнакомки. Завидев Рому, они шушукаются и переглядываются. Обернувшись, он застает их врасплох, и они отворачиваются. На следующем перекрестке история повторяется, только теперь это группа школьников помладше. Их голоса еще не сломались, и в спину Лисова доносятся детские смешки.
– Эй-эй, – дорогу ему перегораживает белобрысый мальчишка с длинными ресницами и дерзкой щербинкой, – это же ты тут на снимке?
Он вытягивает руку и машет смартфоном перед Ромой. Мелькает название паблика. Буквы сливаются в единую размазанную линию, фотографии Лисова со всех ракурсов выложены в общий доступ в миниатюре.
– Че это? Откуда у тебя мои фотки?
– О-о-о, да ты у нас местная знаменитость. Селфи! – Пока Рома соображает, мальчишка делает несколько снимков и с громким смехом убегает обратно к друзьям.
Дома Рома нетерпеливо открывает ноутбук, заходит на свою страничку в соцсетях и замирает. Тысячи непрочитанных сообщений, несколько сотен заявок в друзья, комментарии на стене. Глаза разбегаются. Под его аватаркой комментарии от незнакомцев сыплются друг за другом:
«Сдохни урод»
«Это ты виноват в смерти Полоскова!!!»
«На его месте должен быть ты»
«И как ты вообще можешь жить после такого?!»
Моргнув, Рома открывает личные сообщения, заваленные пожеланиями скорейшей смерти и прочими оскорблениями. Поправляет взмокшую челку. Футболка прилипает к спине и подмышкам.
Лисов трясущимися руками набирает название группы местного СМИ в поисковике, заходит в него и обнаруживает в последних постах новости о Полоскове и о себе. Комментаторы желают ему сгореть в аду, выкладывают изуродованные фотографии с разными надписями.