Раздвигая руками дым
Шрифт:
– На этой вот кушетке.
– Никогда бы не легла она в столовой.
«По мнению подруги – смерть не может быть самоубийством» – так записали в протокол.
– Вы можете дать знать её родным?
– Да никого и нет, – Таисия как будто извинялась. – Ну, разве Александр.
– Тут есть конверт для адвоката. Вы не в курсе?
– Наверно, это для Сергея. А как же хоронить?
– Вот телефон. Ваш – записали, с вами свяжутся.
Всё уточнили, Таисия могла уйти. Однако же Лаврова медлила, и дождалась, когда наклеили
Добиралась Таисия Авдеевна к себе на Песчаную «на автомате», ничего вокруг не замечая. Какое – замечать?…, она и думать толком не могла, всё вспоминала. Мелькали вразнобой картины прошлых лет, и делали ещё больней нелепую, чудовищную правду, что Маргарита умерла… Как тут отказываться верить – ей рассказали, что произошло, и Маргарита в морге… Борис Петрович на портрете смотрел куда-то вдаль… Вслед внучке…, может быть – навстречу?
Вдруг неожиданно припомнила, как первый раз пришла к Альцшулерам. Они с Марго в тот день из школы вышли вместе, за руки.
– Твоя подружка? – обратился к Маргарите величественный дяденька, он провожал её и приходил встречать.
– Да, Боря, и зовут её Таисия, – пролепетала Маргарита седеющему «барину», назвав его, как будто одноклассника. Таисия узнала лишь потом, что это дедушка, а звать по имени, а не по степени родства, заведено в таких домах, интеллигентных.
Тогда же просто удивилась. Когда пришли к Марго, случилось чудо – из захудалой коммуналки Таисия попала во дворец.
Какое – удивляться…, она была потрясена…
Их встретила немолодая дама, очень важная, приветливо кивнула… Таисия потупилась, а Маргарита обратилась к этой женщине:
– Мы поиграем до обеда?
Игра была необычайно интересной – экскурсия по дому.
С тех пор в этой квартире ничего не поменялось. Уж если следователей впечатлила обстановка, каким же был восторг малышки Таи!
– Смотри, вот бабушка, – Маргоша пальцем указала на картину, где беззастенчиво стояла совсем раздетая, как в бане, полненькая девушка. Таисия не помышляла, что такое можно рисовать, тем более – повесить на стене. Сзади прозвучал величественный голос:
– Ты что, Маргошенька, малышка в первый раз меня сегодня видит, успеешь рассказать ей про портреты.
Таисия косилась на приветливую тетю, пыталась сравнивать с раздетою девицей…
Обедали на белоснежной скатерти, совсем не так, как дома, да и еда была другого вкуса…
«Что ж вы, Борис Петрович, так недоглядели», – Таисия Авдеевна уже была в своем подъезде, заходила в лифт…
Вдруг память перекинулась на похороны Генки и Василия…, нет, Гватемала с Вхутемасом, как их загадочно дразнила Маргарита… Стандартные гробы, два одинаковых покойника. У Гены, будто бы, гримаса – он вел машину, и случилась травма черепа… А у Василия лицо, как будто спит – Таисия не отводила
Марго в тот день ждала на даче – пятидесятый день рождения… Мальчишки мчались поздравлять – разбились насмерть. А Маргариту раздавило горе…
Уже потом к ней привязалось: «Же не се па пурква»…
«Ходила каждый день почти всю жизнь…», – Таисия достала ключ и на секунду замерла. Мелькнула мысль, – «надо сказать – пускай разыщут Алика».
Вздохнула обреченно, – «как же я?».
Решительно открыла дверь и крикнула с порога:
– Денис! Кончай валяться! Маргарита отравилась.
В коридорчик вышел молодой мужчина, лет тридцати, в костюме, словно офисный работник, и сходу удивился:
– Что за ерунда?
– Да…, ерунда, – Таисия Авдеевна кивнула, не могла не согласиться. И тихо досказала, – Марго переселилась к сыновьям.
– Она что, померла? – оторопел Денис. Потом всмотрелся пристально в Таисию, не стал расспрашивать.
– Ты что, куда уходишь? – спросила женщина устало и без интереса. – Там где-то водка… Мне не очень хорошо.
Мужчина проводил Таисию на кухню, достал бутылку и собрался уходить.
– Приедут принимать проект, я не могу не ехать, – он сокрушенно усмехнулся. – Всё собиралась познакомить, я так и не узнал твоей хваленой Маргариты.
Таисия Авдеевна кивнула: «Не успел».
Она плеснула в рюмку, глотнула водки, заварила кофе… Все без конкретных мыслей, а с хаотичными воспоминаньями, сумбуром в голове…
Её преследовал портрет в Маргошиной столовой, и мысли постоянно возвращались к дедушке, черноволосому студенту с взъерошенною гривой.
Борис Петрович за обеденным столом опять спросил:
– Скажи, Маргошенька, какая выпала нам карта?
Ответила Маргоша звонко, соблюдая ритуал:
– «Бубновый валет», и в нашей колоде, он джокер.
– Ах ты, красавица, ты выросла под этими картинами, – довольно улыбался Боря.
Маргоша подрастала в галерее, картины были частью её жизни, ближайшим окруженьем. Она была искусствоведом от рожденья – любила вспоминать про дядю Роберта, как он грозился ей шутливо: «Нарису-уую!». И это – Роберт Фальк, тот самый, знаменитый.
Маргоша разбиралась, словно гид, когда водила Таю по квартире в первый раз.
– А вот – Лентулов, (про картину с множеством церквей). – А это Фальк, вот тут – Машков, а это – Ларионов. А эту вот картину рисовала Гончарова, Ларионова жена.
Таисия Авдеевна, при случае, смогла бы убедительно сказать – художники Бурлюки, Казимир Малевич… Она узнала имена, и кто когда-то что нарисовал, что сохранилось в доме у Альцшулер. Однако дальше не пошло, и не могло пойти – картины ей не нравились, приелись, быстро надоели. Смекнула, что не надо говорить, молчала с умным видом.