Раздвоение чувств

Митчелл Натали

Вопрос так и завис в воздухе: зачем он приходил? Как же я могла прогнать его, не выведав этого? Теперь всю оставшуюся жизнь мне придется терзаться этим вопросом. Но я понимала, что если б предложила Дэвиду присесть, и согласилась поговорить, это уже значило бы, что я пошла на попятный, и мне до того плохо без него, что я готова закрыть глаза на все его подлости...

«А ведь так оно и есть, — я смотрела на расплавленный рубин в бокале, и чувствовала, как глаза мои втягивают его цвет. — Мне до того плохо без него... А ведь была одна только ночь. Разве можно влюбиться за одну ночь? Вот так — на смерть...»

В романах отца подобное случалось

с теми героинями, что были списаны с моей мамы. Значит, он не только считал, что такое возможно, но и одобрял это. У них с мамой все именно так и произошло: чужая вечеринка, и — единственное родное лицо. Они просто увидели друг друга и все поняли, зачем нужно было тянуть время? И они не тянули, насколько мне известно. Я всегда радовалась за них, ведь им было отпущено так мало...

Я попыталась представить: что она сделала бы на моем месте? Постаралась бы понять. Поставить себя на его место, на время забыв свои обиды. Я сделала попытку рассуждать хладнокровно: Дэвид сказал, что деньги нужны были на операцию Криса. Судьба предоставила ему такой шанс раздобыть их сразу, почти без усилий. Но тут же подкатило к горлу: они, наверное, здорово повеселились, планируя эту операцию, делая ставки, в кого я влюблюсь скорее...

У меня вспыхнули щеки, и мне припомнилось, как, то и дело, краснел Том. Почему? Неужели в нем тоже не умерло все человеческое, совестливое? И он тоже время от времени ужасался тому, что делает?

В это верилось с трудом, но ведь он не был законченным уголовником. Кто знает, возможно, у него тоже была какая-то важная причина обокрасть меня... Всем нужно было это письмо безумного, гениального Винсента. А досталось оно одной Джун.

От этой мысли у меня опять заныло сердце: а как же теперь Крис? Дэвид накопит денег лет через сто... И вдруг меня осенило: он приходил потому, что у меня вновь появились деньги. Дэвид не мог знать, что на этот раз я все-таки доверила их банку, а туда ему вряд ли удалось бы забраться. Если только... Если они с Томом не собирались вновь запереть меня в каком-нибудь подвале и пытками не заставили бы подписать чек.

Похолодев от этой догадки, я несколько минут сидела, как парализованная. Потом отхлебнула вина и съела все мясо, рассудив, что силы могут мне пригодиться. Проще всего было обратиться в полицию, но я понимала, что могу и ошибаться. Дэвид мог и не планировать ограбить меня снова, и если я подставлю его напрасно, то не прощу себе этого. Вдруг он приходил совсем за другим... Но то, что он следил за мной, было очевидно. Невозможно было случайно оказаться в этом ресторане в один час со мной.

И все же я решила, что справлюсь с этой ситуацией сама. Просто буду начеку каждую секунду, и не позволю Дэвиду подкрасться ко мне. Тома я не опасалась, вряд ли он уже встал на ноги. По крайней мере, убежать от него я была в состоянии даже на каблуках. Но Дэвид мог бы справиться со мной, если б напал неожиданно.

Оставаться в ресторане мне не хотелось, все казалось, что Дэвид наблюдает за мной через окно. Я расплатилась и отправилась к себе в номер. Но перед этим я подошла к молодому, улыбчивому портье и очень настойчиво попросила никого — никого! —ко мне не пускать.

— А на шесть утра, пожалуйста, закажите мне такси. Только никому — никому!— не говорите, во сколько и куда я уезжаю.

Чтобы портье, с лица которого сошла улыбка, не заподозрил неладного, я сделала оговорку:

— Разумеется, это не касается полиции.

Неприятностей с законом у меня нет. Это сугубо личное дело.

Почувствовалось, что он испытал некоторое облегчение, и заверил, что все будет выполнено в лучшем виде. Чтобы он не забыл о своем обещании, я выложила сотню, решив, что моя безопасность этого стоит. Всем нужны деньги, как сказал Дэвид.

Я запланировала уехать так рано, чтобы Дэвид еще не прибыл на пост, если он действительно выслеживает меня. Наверняка он убедится, что я легла спать, а утром примчится к завтраку. Только меня в это время уже не будет. И я никогда больше его не увижу...

Признаюсь, была минута слабости (или приступ великодушия?), когда я подумала: а не отдать ли мне еще и эти деньги — для Криса! — и уйти из этого города нищей, но свободной. Тогда я наверняка знала бы, что мне нечего больше бояться. Разве ощущение полной безопасности не стоило того?

Но потом я подумала, что в этом случае Дэвид с Томом решили бы, что победили, напугав меня до смерти. А мне было противно даже думать о таком. Мне искренне хотелось помочь Крису, но как это сделать теперь, когда мы с Дэвидом стали врагами, я не могла придумать.

Я уснула, положив рядом единственный нож, который нашла в номере, — нож для фруктов. Вряд ли он сумел бы защитить меня, но так мне все-таки было спокойней. Сны были короткие, я то и дело вскакивала и прислушивалась. Сердце у меня так и норовило выскочить из груди. Я то пила воду, то высовывалась в окно и осматривала улицу, но ничто не могло успокоить меня. Я ругала себя за то, что не уехала из Гринтауна еще вечером.

В шесть утра, когда позвонил все тот же портье и сказал, что такси ждет внизу, я уже была одета. Свитерок, джинсы и кроссовки показались мне самой подходящей одеждой для грядущего дня. Нельзя сказать, что я была свежа и готова к бою. Несмотря на принятый контрастный душ и чашку кофе, голова моя была тяжелой, а душу наполняла малознакомая апатия. Больше всего мне сейчас хотелось плюнуть на все, подписать чек, положить его на пороге номера и забраться в постель. Только врожденная, видимо, внутренняя строптивость мешала мне поступить именно так.

Не проснувшийся коридорный вынес мои чемоданы, не зная, что половину багажа составляют отцовские книги. И несколько особенно любимых других авторов. Остальные — так и не проданные в тот злополучный день — я подарила местной библиотеке. Мысль о своей школе, которая появилась было вначале, я отвергла, как совсем недавно школа отвергала меня.

— Благодарю вас, — светским тоном сказала я портье, когда мы спустились вниз.

Он улыбнулся:

— К вашим услугам, мисс. И, кстати, вам только что принесли письмо.

У меня ослабели ноги, и едва не села прямо на мраморный пол. Кажется, рука моя тряслась, когда я брала письмо, и портье не мог не заметить этого, но не сказал ни слова. В этом отеле все было на высшем уровне. Я и не ожидала такого в Гринтауне.

— Отнесите в машину, — попросила я коридорного, и когда он скрылся с моими чемоданами, распечатала конверт, на котором значилось мое имя.

Чей это был почерк? Я не знала. Дэвид никогда не писал мне раньше. Да и никто другой.

Опустившись на низкий диванчик, я развернула сложенный вдвое листок. На нем было всего несколько фраз: «Тебе не нужно бояться меня и убегать. Криса больше нет. Том проболтался ему, и малыш наглотался снотворного. Мне больше не нужны твои деньги. Я хотел еще раз извиниться и поговорить о нас. Но, видимо, поздно».