Раздвоенное сердце
Шрифт:
– Я здесь, Эли, - раздался голос Колина, чистый и ясный, как всегда.
– Ты, - закричала я, набрала воздух в лёгкие и поковыляла навстречу ударам молотка. За следующим поворотом и нескольких проклятий, не для детских ушей, я нашла его.
Он стоял на коленях возле своего рода деревянного забора и как раз собирался закрепить на нём следующую деревянную планку. У него изо рта торчали четыре длинных гвоздя, а вокруг его живота висел широкий пояс с инструментами. В остальном всё так же: рубашка, которая определённо была
– Нет так, - нет, это прозвучало не достаточно укоризненно. Мне нужно было набрать ещё раз воздуха и по возможности не стонать при этом. Вторая попытка. – Не так я себе этого не представляла! Совсем не так!
Я подняла футболку и выставила живот в его сторону. Мог ли он разглядеть повреждение с этого расстояния?
– Мне очень жаль, Эли, - сказал он спокойно, не поворачивая голову в мою сторону. Значит, он уже знал об этом.
– Я не смог тебя вовремя убрать оттуда. Ты слишком любопытная.
Он что, усмехался?
– Слишком любопытная! Чёрт я могла бы умереть. Я ведь всего лишь обыкновенный человек и у меня есть внутренние органы, которые должны работать должным образом, чтобы я могла жить дальше, и…
– Тот, кто может так ругаться, не умрёт, - прервал он меня.
– Честно, Эли. Мне очень жаль.
Я замолчала. Повреждение все еще ужасно болело, а мой живот так опух, что мне мой пояс пришлось застегнуть на две дырки дальше. Я даже не могла переносить прикосновение футболки к моей коже. Колин спокойно встал и отстегнул пояс с инструментами от своих узких бёдер.
Затем он отступил к дереву и прислонился к нему спиной.
– Иди ко мне, - сказал он тихо. Опять же я удивилась, как я хорошо его понимала, хотя он почти не повышал своего голоса. Он расстегнул рубашку и вытащил её из штанов. Небольшой порыв ветра сдул её в сторону. Несмотря на темноту вокруг нас, я всё же могла видеть его кожу, сияющую как опал - и отпечаток копыта под его маленьким, круглым пупком, не яркое отражение моего, окрашенного синим.
Нерешительно я подошел к нему. Он вытянул левую руку и поднял мою футболку наверх, так что моя рана полностью открылась. Его правая рука оставалась лежать на корявой коре дерева.
Я знала, что я должна была сделать. Я только не сразу нашла в себе для этого мужество. Потому что рана сбила меня с толку. Она нас так же друг с другом связала. Мы чувствовали одно и то же.
И тогда я сделала это. Осторожно я встала на цыпочки, так, чтобы наши повреждения, его старое зажившее, а моё свежее, коснулись друг друга. Я вздрогнула, когда моя горячая, пульсирующая кожа встретила прохладный бархат его голого живота. После одного единственного вздоха боль исчезла. Даже не смотря, я знала, что и метка тоже исчезла.
Одна слезинка сорвалась с уголка моего глаза и хотела упасть
– Теперь ты снова здорова, - сказал он и мягко оттолкнул меня от себя. – Кстати, у тебя красивый живот, - добавил он сухо и взял в руки свой пояс с инструментами. Смущённо я заправила футболку в штаны.
Я это пережила. Никакого больше синяка, никаких внутренних повреждений. Тем не менее, я всё ещё чувствовала слабость в ногах. Колин уже снова был занят тем, что продолжал мастерить этот странный деревянный забор и очаровательно развернулся ко мне спиной. Я села на землю и облокотилась на дерево. Удобно не было и не было так тепло. Но всё же лучше, чем стоять. Мне было нужно отдохнуть.
Когда я закрыла глаза, мной овладели воспоминания о душевной боли Колина, которая перешла ко мне в сновидении. Но что было с ним? Была ли его боль по-прежнему такой же сильной, какой я её почувствовала? Или и эти раны зажили с прошедшими десятилетиями?
Возможно, он не собирался позволять мне так долго погружаться в его воспоминания. И, в конце концов, я смогла в промежутке освободиться - на несколько коротких, парализованных моментов, в которых я, как связанная, лежала в своей кровати. Но потом стало всё ещё намного хуже.
Я не хотела, чтобы Колин описал мне лицо Тессы. Моя фантазия и так была достаточно жестока и предоставляла мне, с того момента как я проснулась, беспрерывные видения красавиц из фильмов, с которыми я никогда не смогу сравниться. Женщины с полными губами, миндалевидными нефритово-зелёными глазами и с томным взглядом. Нет, у Колина даже не должно возникнуть соблазна, чтобы описать мне Тессу. И всё-таки я должна была у него что-то спросить.
– Колин?
– Хм?
– сказал он только и водрузил себе на плечо пару длинных реек, как будто это были спички.
– Почему я не могла видеть лица Тессы?
Он сгрузил древесину возле забора и стал сортировать её, прежде чем обернуться ко мне. Его лицо омрачилось.
– Ты его не видела? Это хорошо, - сказал он кратко.
– Почему "хорошо"?
– спросила я язвительно.
– Почему я не должна её видеть?
Колин спокойно вбил пару гвоздей в деревянную планку. Меня это сводило с ума. Я бы с удовольствием вырвала у него инструменты из рук, чтобы он обратил на меня внимание. На меня и мои вопросы.
– Что ты там вообще делаешь?
– прошипела я раздраженно.
– Трудотерапию для Демонов Мара, которым нечего делать?
Раздраженно он бросил молоток в середину вольера. Очень человеческий жест, подумала я, но не смогла подавить испуганное "ух".
– Я работаю, - ответил он резко.
– Это моя работа. Этим я зарабатываю на еду для Луиса и оплачиваю дорогие счета за услуги ветеринара. А на этой защищённой площадке растут молодые деревья, без того, чтобы дикие животные могли их обгладывать.