Разгадай меня
Шрифт:
В этот момент он крепче стискивает зубы, его взгляд падает на руки, которые, хотя и лежат у него на коленях, но при этом напряжены до предела. Он выглядит сейчас так, как будто только что своими руками извлек у себя из тела эту проклятую пулю.
Верховный проводит пятерней по волосам, чешет подбородок. Я вижу, что он впервые за все время испытывает дискомфорт. Мне становится интересно узнать — как же так получилось, что он не знает подробностей моего побега?
Что же рассказал ему сам Уорнер насчет своей раненой руки?
— Как вас зовут? — вдруг спрашиваю я, не успевая остановиться. Слова будто
Отец Уорнера удивленно смотрит на меня, приподняв брови на пару сантиметров:
— Как меня зовут?
Я киваю.
— Ну, можешь называть меня Верховный главнокомандующий Андерсон, — говорит он, все еще недоумевая, зачем мне это понадобилось. — А разве это так важно?
— Андерсон? Но я была уверена, что ваша фамилия Уорнер. — Я думала, он назовет мне свое имя, чтобы я могла отличать его от Уорнера, которого я знала уже достаточно хорошо.
Андерсон вздыхает и бросает на сына недовольный взгляд.
— Разумеется, нет, — говорит он мне. — Мой сын почему-то посчитал, что будет лучше, если он возьмет фамилию своей матери. Это было, конечно, величайшей глупостью. Ошибкой, — добавляет он, словно официально заявляя о своем открытии. — Очередной ошибкой, которые он продолжает совершать одну за другой, позволяя своим эмоциям мешать исполнению своего долга. Жалкое зрелище! — При этих словах он презрительно сплевывает в сторону Уорнера. — А это означает, что как бы мне ни хотелось сохранить тебе жизнь, дорогая, боюсь, ты будешь сильно отвлекать его. К тому же я не могу позволить ему защищать человека, который пытался убить его. — Он качает головой. — Не могу поверить, что мне пришлось вести такой разговор. Какое же недоразумение представляет собой мой собственный сын!
Андерсон сует руку в карман, извлекает оттуда пистолет и целится мне в лоб.
Потом неожиданно отменяет свое решение.
— Я уже устал постоянно за тобой все убирать, — рявкает он на Уорнера, стягивая его с кресла. Он ставит своего сына напротив меня и вкладывает пистолет ему в руку.
— Пристрели ее, — приказывает он. — Прямо сейчас.
Глава 36
Уорнер смотрит мне в глаза.
Его взгляд полон эмоций, и теперь я не уверена в том, что хорошо знаю этого человека. Я не знаю, понимаю ли я его. Я не уверена в том, что именно он сделает, когда поднимет пистолет и нацелит его мне в лицо.
— Быстрее, — руководит его действиями Андерсон. — Чем скорее ты с этим справишься, тем увереннее сможешь двигаться вперед. Давай уже, заканчивай…
Но Уорнер наклоняет голову вбок и поворачивается.
И наставляет пистолет на своего отца.
Я чувствую, как мне снова начинает не хватать воздуха.
Андерсон устало и несколько раздраженно смотрит на сына. Потом нетерпеливо проводит ладонью по лицу и достает из кармана еще один пистолет. Мой, между прочим. Тут происходит что-то невероятное.
Отец и сын — они оба угрожают друг другу оружием.
— Аарон, ты целишься не туда. Это просто смешно.
Аарон.
Мне хочется расхохотаться, настолько безумным кажется мне все происходящее.
Значит,
— У меня нет ни малейшего желания убивать ее, — говорит
— Отлично. — Андерсон снова наводит пистолет на меня. — Тогда я сам это сделаю.
— Если ты ее застрелишь, — говорит Уорнер, — я пущу тебе пулю в лоб.
Какой-то смертельный треугольник. Уорнер целится в отца, а тот в меня. Я осталась единственная без оружия. И я не знаю, как мне поступить.
Если я пошевелюсь, то умру. Если не пошевелюсь, тоже умру.
Андерсон улыбается.
— Как это мило, — говорит он. Лениво ухмыляется, нарочито непринужденно держа в руке пистолет. — Но что же это? Это ты из-за нее вдруг так осмелел? — Пауза. — И стал считать себя сильной личностью?
Уорнер не отвечает ему.
— Это из-за нее тебе хочется стать хорошим парнем? — Он едва слышно смеется. — Может быть, она успела внушить тебе какие-то свои мечтания о будущем? — Теперь он смеется во весь голос. — Да ты просто спятил, — добавляет он. — Ты сошел с ума из-за глупенького ребенка, который не в состоянии даже постоять за себя, когда ей в лицо смотрит ствол пистолета. Так в эту глупышку тебя угораздило влюбиться, да? — Он смеется и указывает на меня оружием. Потом резко выдыхает и подводит итог: — Хотя что же тут странного?..
Уорнер напряженно дышит. Еще крепче сжимает рукоятку пистолета. Пожалуй, это единственные признаки того, что слова отца возымели на него какое-то действие.
— Сколько раз, — продолжает Андерсон, — ты грозился убить меня? Сколько раз я просыпался среди ночи и видел, что ты — тогда еще маленький мальчик — решил убить меня во сне? — Он наклоняет голову вбок. — И сколько раз, — тут его голос становится громче, — тебе удалось довести дело до конца? Сколько раз ты плакал, извинялся и прилипал ко мне, как какой-то помешанный…
— Заткнись, — говорит Уорнер, так тихо и так спокойно, что становится страшно.
— Ты слаб, — снова презрительно сплевывает Андерсон. — Ты жалок и сентиментален. Ты не хочешь убить своего собственного отца? Боишься разбить свое несчастное сердце?
Я вижу, как напряглись мышцы на лице и шее Уорнера.
— Стреляй в меня, — говорит Андерсон, глаза его пляшут, они светятся от смеха. Ему, оказывается, все это весело. — Я сказал — стреляй в меня! — кричит он. Потом тянется к больной руке Уорнера и хватает его за раненое место, выкручивая ему руку так, что Уорнер начинает хватать ртом воздух от невыносимой боли. Он часто моргает и изо всех сил сдерживается, чтобы не закричать. Я вижу, как чуть заметно задрожала его рука, сжимающая пистолет.
Андерсон отпускает сына. Отталкивает его от себя с такой силой, что тот чуть не теряет равновесия. Лицо Уорнера бледное как полотно. На бинте перевязи проступает кровь.
— Одна только болтовня, — качает головой Андерсон. — Только слова, и ничего больше. Ты меня расстраиваешь, — говорит Андерсон, лицо его искажает отвратительная гримаса. — Меня уже тошнит от тебя.
Я слышу отчетливый и резкий хлопок.
Андерсон отвешивает сыну пощечину, причем с такой силой, что Уорнер невольно покачивается. Впрочем, он и без того ослаб от потери крови. Но при этом он не произносит ни единого слова.