Разгерметизация
Шрифт:
Конечно, в подготовке к войне и в её ходе со стороны России было много “странностей”, исключающих объяснение их в пределах военной науки ссылкой на “бездарность командования” и воинское невезение [41]. Хотя цепь “случайностей”, приведших к войне, и в ходе самой войны — глупости, наделанные бюрократией российского государства. Но всякая бюрократическая машина — передаточное звено от заказчика политики к результатам этой политики, необходимых заказчику, хотя сама бюрократия этого знать не желает, поскольку мнит себя шибко умной: она титулованная, награжденная, носительница ученых степеней и званий — награды и титулы “дурням” не дают… Народ действительно не дает дурням наград и титулов. Награды и титулы бюрократии во всех отраслях её деятельности дает мафия,
О временах же русско-японской войны А.Селянинов (ист. 29) со ссылкой на французскую газету “Presse” сообщает: «Япония не одна ведет войну с Россией; у неё есть могущественный союзник — еврейство.» Также и мемуары С.Ю.Витте изобилуют примерами поражающей (в смысле свойства оружия) осведомленности сионистов в делах России и перспективах их развития.
1.5. Девятое января 1905 г. — кровавое воскресенье: гапоновщина или рутенберговщина?
Одним из условий революционной ситуации является общенациональный кризис. Поражение в войне — это еще не кризис. Поражения на фронтах войны могут даже сплотить народ вокруг власти, чему является примером 1941 год, когда даже лагерные заключенные и политические, и уголовные просились на фронт бить врага с оружием в руках.
Для общенационального кризиса необходимо еще глубочайшее неверие всего народа в то, что правительство способно созидательно устранить противоречия, породившие кризис, и решить возникшие в его ходе проблемы.
Но и это еще не революционная ситуация, если всё неверие режиму выражается в “фиге в кармане” многих, сплетнях и анекдотах тех, кто просто не может сдержаться, чтобы не позубоскалить, но не сделает ничего, чтобы прежний способ общественного самоуправления стал невозможным: будь то выразить новую созидательную идею или пойти на баррикады. В условиях такого кризиса режим может долгое время существовать по принципу «а Васька слушает да ест».
Но если отношение к режиму включает в себя, не только неверие ему и зубоскальство, но и омерзение и ненависть, то такое умонастроение в обществе уже может привести к революционной ситуации. Как она разрешится — гибелью режима в государственном перевороте, бунтом или смутой, которые режим подавит — это уже другой вопрос, ответ на который определяется информационным обеспечением и непреклонностью оппозиционных режиму общественных сил.
Роль попа Гапона в организации верноподданного шествия к Зимнему дворцу петербургских рабочих с их семьями, с иконами и хоругвями выпячивается и, якобы хорошо известна даже по учебникам истории для средней школы. Но при этом не афишируется, что многие речи, проповеди, произнесенные Гапоном, в действительности были написаны П.М.Рутенбергом [42], а рядом вился выкрест из жидов Манусевич-Мануйлов, сотрудничавший с охранным отделением и впоследствии организовавший убийство Гапона.
Ист. 29 сообщает (с.261, 262):
«Так Гапон, пока подвизался в Петербурге, воображал, что он со своими товарищами делает русскую революцию, а евреи являются у них только союзниками. Но когда он по воле судеб ушел за границу и увидел воочию, что генералами её стоят исключительно евреи, то изумился и растерялся. Находясь за границей, Гапон сказал своему помощнику Петрову: “Сейчас во главе наших партий стоят евреи, а ведь это самый гадкий народ, не только у нас в России, а везде… Евреи стремятся только захватить власть в свои руки, а после и сядут на нашу шею и на мужика!” (См. Адамов “Наша революция”, с. 178, 179, 308). Несколько опомнившись и возвратясь в Россию, он издал прокламацию к русским “пролетариям” такого содержания: “Стой пролетариат! Осторожно — засада!… Не повтори ошибки французов-коммунаров 1871 года!” (…) За эту прокламацию евреи вскоре и задушили [43] Гапона, заманив его на пустующую дачу возле Петербурга. В беседе с сотрудником “Нового времени” — № 11780 — Гапон и о московском восстании [44] говорил, что оно было создано исключительно евреями.»
По учебникам истории
По существу же то явление, которое получило в отечественной истории презрительное название «зубатовщина», было здравой самодержавной реакцией на изменение классовой структуры общества в ходе капиталистического развития страны. Деятельность сторонников С.В.Зубатова в рабочей среде носила образовательно-просветительский характер, а в идеологическом отношении была полной противоположностью словам партийного гимна РСДРП-КПСС “Интернационала”: «Никто не даст нам избавленья: ни Бог, ни царь, и не герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой.» Этот путь отрицался категорически, а в качестве единственной силы в обществе, способной обуздать угнетение рабочих капиталистами, зубатовские идеологи выставляли самодержавную власть царя. А.Спиридович, генерал корпуса жандармов, в “Записках жандарма” (ист. 97, с. 98) пишет:
«Основная идея Зубатова была та, что при русском самодержавии, когда царь надпартиен и не заинтересован по преимуществу ни в одном сословии, рабочие могут получить всё, что им нужно через царя и его правительство. Освобождение крестьян — лучшее тому доказательство.»
О деятельности С.В.Зубатова А.Спиридович пишет с глубоким уважением:
«Сергей Васильевич Зубатов учился в одной из московских гимназий и, будучи в старших классах, принимал участие в гимназической кружковщине, где сталкивался, между прочим, с одним из основателей партии социалистов-революционеров Михаилом Гоцем.
После гимназии он не пошел в университет, а поступил чиновником в охранное отделение, где дослужился до помощника начальника, а затем, как знаток розыскного дела, вне правил, т.к. не был жандармским офицером, был назначен и начальником.
Начитанный, хорошо знакомый с историей, интересовавшийся всеми социальными вопросами, Зубатов был убежденным монархистом. Он считал, что царская власть, давшая России величие, прогресс и цивилизацию, есть единственная свойственная ей форма правления.
“Без царя не может быть России, — говорил он не раз, — счастье и величие России в её государях и их работе. Возьмите историю.” И доказательства сыпались, как из рога изобилия.
“Так будет и дальше. Те кто идут против монархии в России — идут против России; с ними надо бороться не на жизнь, а на смерть.”
И он боролся всеми законными, имевшимися в его распоряжении средствами и учил нас, офицеров, тому же.
Пройдя в молодости революционные увлечения, зная отлично революционную среду с ее вождями, из которых многие получали от него субсидии за освещение работы своих же товарищей, он знал цену всяким “идейностям”, знал и то, каким оружием надо бить всех этих спасителей России всяких видов и оттенков. Для успеха борьбы нужно было осведомление через сотрудников, и Зубатов искал их. После каждых групповых арестов или ликвидации Зубатов подолгу беседовал с теми из арестованных, кто казался ему интересным. Это не были допросы, это были беседы за стаканом чая о неправильности путей, которыми идут революционеры, о вреде, которые они наносят государству. Во время этих разговоров со стороны Зубатова делались предложения помогать правительству в борьбе с революционными организациями. Некоторые шли на эти предложения, многие же, если и не шли, то все-таки сбивались беседами Зубатова с своей линии, уклонялись от неё, другие же совсем оставляли революционную деятельность. (…)