Разгневанная земля
Шрифт:
Треть австрийских солдат погибла, восемьсот человек попали в плен. Путь к Тиссе был свободен.
Ципские крестьяне рассказали о трагической судьбе Андраша. Полузамёрзшего, его подобрали в лесу. Когда юного разведчика внесли в тёплую избу, он скончался, не приходя в сознание.
Похоронили его в деревне Котловинке, в нескольких километрах от ущелья, где только что закончились бои.
Гёргей в обращении к войскам объявил о смерти Андраша, погибшего при выполнении служебного долга.
Янош отправился в деревню. Крестьяне указали
Янош молча попрощался со своим земляком. Соорудив из буковых сучьев крестовину, он вырезал на ней:
АНДРАШ ХОЛЛОШ
А было ему всего 12 лет.
Генерал Шлик, самый талантливый из австрийских полководцев, с переменным успехом сражался в окрестностях Токая с корпусом генерала Клапки. Потерпев поражение при Талиа, Шлик отступил и готовился к реваншу, когда курьер доставил ему сообщение о поражении у перевала Браниско. Известие было ошеломляющее: проход был накрепко заперт пятью тысячами солдат полковника Нетте, и Шлик считал Гёргея заживо погребённым.
Услыхав о позорном разгроме, генерал обнажил саблю и замахнулся на рапортовавшего ему майора:
— Собаки! Все вы собаки! Этот перевал я удержал бы с тысячью солдат против ста тысяч!
Глава седьмая
Вот они, мадьяры!
Пришёл конец трудной зимней поре. Армия, собранная на Тиссе, готовится к началу весеннего контрнаступления. Между президентом и командующими отдельными армиями полное согласие.
Янош получил отпуск на три дня, чтобы съездить в Дебрецен и повидаться с Каталиной.
Молодой гусар торопил коня. В Дебрецене он может пробыть всего несколько часов… Как-то встретит его Каталина? С тех пор как они виделись в госпитале, прошло целых пять месяцев. Вести доходили скудные. И только теперь, когда кавалерия Верхнедунайской армии была сосредоточена между Дебреценом и Каполной, Янош узнал, что Каталина покинула «Журавлиные поля» и работает на фабрике военного обмундирования в Дебрецене. Рассказ о том, как она сожгла фабрику Гуваша, не удивил Яноша: то ли дело, когда в костюме гусара, под именем Игнаца, она отважно пробиралась от Кошута к Бему сквозь вражеские заслоны!
У заставы Яноша поразило небо, залитое багрянцем, и воображение тотчас подсказало ему, что это отсвет какого-то огромного пожара. А тяжёлый заунывный звон колокола показался ему набатом. Впрочем, может быть, колокол звонит по случаю похорон? Но, с тех пор как смерть стала частой гостьей на земле Венгрии, при похоронном обряде перестали звонить в колокола.
Военный патруль остановил Яноша.
— Где и что горит? — спросил он патрульного, принимая обратно воинский увольнительный билет.
— Да это не пожар, а закат, — улыбнулся патрульный, — и колокол не набатный. Это звонарь Дьюла Пушас прощается с главным
— А этот ваш Дьюла, видно, не хочет, чтобы его колокол послужил отечеству в грозный час?
— О нет! Старик полон готовности. Он служил звонарём здесь, в Дебрецене, свыше тридцати лет. Трудно ему расстаться с колоколом, вот он и записался в ополчение. «Если, говорит, старый наш колокол, отслуживший столько заутрень, обеден и вечерен, подававший свой голос на крестинах, свадьбах и похоронах, — если он в час опасности может превратиться в пушку, неужто я, старый звонарь Дьюла Пушас, не пригожусь на то, чтобы из неё палить?»
— Вот они, мадьяры! — воскликнул Янош.
С чувством гордости за свой народ Янош въехал в новую столицу.
Дебрецен! Для Яноша этот город, где жизнь бьёт ключом, — не просто новая столица, центр, откуда Кошут управляет всеми нервами страны. Здесь живёт и Каталина! И оттого, что она здесь, что он её увидит, февральский пасмурный день кажется тёплым и суровые лица караульных — улыбающимися.
Уже начала работу вторая смена, когда Янош, подъезжая к ткацкой фабрике, заметил у ворот среди выходящих ткачих Каталину Нереи. Радостный, он остановил коня.
Такой не видел он её ещё никогда. Каталина была в городской одежде. Синяя юбка, красный корсаж, обтягивающий стройный стан, сапожки на каблучках. На плечи наброшена короткая синяя накидка. Разделённые прямым пробором иссиня-чёрные волосы затейливо уложены вокруг головы. Они так тяжелы, что чуть оттягивают голову назад. От этого у девушки немного надменный вид, но улыбка, не сходившая с её губ с той минуты, как она увидела Яноша, светится нежной лаской.
— Это мой земляк! — бросила Каталина своему спутнику, вместе с которым появилась в воротах. — Земляк! — и побежала к взволнованному Яношу.
Он соскочил с коня, стоял не двигаясь и не отводя взгляда от подбегавшей к нему девушки. На лице его было неподдельное восхищение.
Он выпустил из рук поводья и раскрыл объятья.
Каталина уткнулась лицом в его грудь, и оба на миг замерли.
Потом так же молча отстранились друг от друга, не опуская глаз.
— Ты что ж это, ненароком или так задумал: подоспел прямо ко дню моего рождения! — Каталина повернулась к подходившему мужчине, которого только что покинула: — Это сын Мартоша из «Журавлиных полей».
— Давайте знакомиться, капрал: Риварди.
— Янош Мартош, — назвал себя гусар, почтительно наклонив голову.
— Капрал?! С каких пор? За что? — Каталина ласково дотронулась до нашивок на гусарском мундире.
Янош охотно рассказал о «деле под Браниско», как армия была заперта в ущелье, а затем нанесла поражение неприятелю. За храбрость и находчивость генерал Гёргей наградил нескольких солдат, в том числе и Яноша, чином старшего рядового солдата.
— Прощайте! Не стану вам мешать. — Риварди кивнул головой.