Шрифт:
Я упал ничком в снег, но тут же поднялся и побежал дальше. Невероятный ужас пробирал меня до глубины души больше, чем зимняя стужа охлаждала тело. Бежать, бежать без оглядки! Позади шуршание снега и еле слышный
«Беги! Беги! Беги!» – закольцованная мысль стучала в голове, в такт рвущемуся из груди сердцу.
Резкая боль в ноге, рывок и снова встреча лица с холодным снежным покрывалом. Меня догнали! Вспыхнула запоздалая боль, словно магниевая вспышка старого фотоаппарата. Чьи-то зубы начали рвать мою плоть, со зловещим утробным рычанием. Поиск какой-нибудь палки занял доли секунды и не найдя оружия – решил взглянуть в глаза смерти. Я повернул голову и в тот же момент мою многострадальную ногу отпустили. На лесной поляне никого не было. Только я, мои следы и кровь, вытекающая из рваной раны.
Снял ремень и перетянул ногу. Не было никакого понимания, что делать и вообще, как я тут оказался. В голове путались мысли, била крупная дрожь.
– Немного полежу и попытаюсь выбраться отсюда, – зачем-то в голос сказал сам себе.
На ветку раскидистой ели села ворона и протяжно каркнула. Вдалеке,
«И сидит, сидит зловещий, Ворон чёрный, Ворон вещий,
С бюста бледного Паллады не умчится никуда,
Он глядит, уединённый, точно Демон полусонный,
Свет струится, тень ложится, на полу дрожит всегда,
И душа моя из тени, что волнуется всегда,
Не восстанет – никогда!»
«Неужели это всё? Ворон ждёт, позвал сородичей на пир, а я… я блюдо на «столе» падальщиков» – от таких мыслей меня передёрнуло и холод, тонкой, нематериальной струйкой пробежал по спине.
В кронах елей зашуршали крылья, появилась стая ворон. Огромная стая! Они кружили в центре поляны, сбиваясь в чёрную тучу. Пронзительное карканье походило на заупокойное пение, или танцы в честь приближающегося праздника жизни. Их жизни! От бессилия и осознания своей участи, я закрыл глаза. Дрожь отступила, стало легко и спокойно на душе.
Конец ознакомительного фрагмента.