Разговор в аду между Макиавелли и Монтескье
Шрифт:
Монтескье
Я не уверен, что вы точно процитировали мои слова, однако я приведу вам цитату, за которую могу отвечать:
«Характер государя столь же сильно воздействует на свободу народа, как и законы. Он, как и законы, может превратить людей в животных, а животных превратить в людей. Если он любит свободные умы, то он будет управлять подданными, если же ему любезны низкие характеры, он будет управлять рабами».
Вот мой ответ. И если бы я сегодня хотел что-либо добавить к этой
Макиавелли
Красиво сказано и просто сформулировано. Вам только не повезло с тем, о чем вы тут сказали, по той причине, что в умах и сердцах моего народа я сам — воплощенная добродетель, даже более того, я — воплощение свободы, равно как и воплощение революции, прогресса, современного духа и, наконец, всего положительного, что только есть в культуре моей эпохи. Я не утверждаю, что меня уважают и любят, однако я утверждаю, что меня почитают, что народ буквально обожествляет меня, что мне, если бы я того пожелал, стали бы воздвигать алтари, поскольку судьба — и вы должны это понять — наградила меня даром воздействия на массы. В вашей стране обезглавили Людовика XVI, со всей искренностью, со всем пылом своей истинно честной души желавшего для своего народа только хорошего, а незадолго до этого возводили алтари в честь Людовика XIV, который о народе заботился меньше, чем о самой ничтожной из своих метресс, который по малейшему поводу отдавал приказ стрелять в толпу, в то время как играл с Лозоном в кости. Однако народная воля, на которой основывается моя власть, подняла меня много выше Людовике XIV. Я — Вашингтон, я — Генрих IV. Я — святой Людовик, я — Карл Мудрый. Я привожу в пример ваших лучших королей, чтобы оказать вам тем самым честь. Я одновременно — король Египта и Азии, я фараон, Кир, Александр, я Сарданапал. Сердца народа бьются сильнее, когда я прохожу в толпе. Народ, словно в опьянении, бежит вслед за мной. Мне поклоняются, как кумирам. Отец указывает на меня своему сыну, мать произносит в своих молитвах мое имя, молоденькая девушка поднимает свой взор на меня, вздыхая при этом и думая, что, если мой взгляд случайно упадет на нее, она когда-нибудь сможет покоиться на моем ложе. Если несчастного человека одолели заботы, он говорит: знал бы об этом король. Если кто-то хочет прибегнуть к мести и надеется на помощь, то он говорит: пусть об этом узнает король. Вообще же никого из тех, кто придет ко мне, я не отпущу, не осыпав золотом. Люди из моего окружения жестокосерды,
Монтескье
Что нисколько не помешало бы вам при малейших признаках сопротивления разогнать его с помощью оружия.
Макиавелли
Это верно. Ведь не существует любви без страха.
Монтескье
Закончился ли этот кошмарный сон?
Макиавелли
Сон! О, нет, Монтескье! Вам долго еще придется стенать. Порвите свой «Дух законов», упросите Бога, чтобы он даровал вам с небес забвение, поскольку сейчас выступит на свет страшная истина, о которой вы, пожалуй, уже догадывались. Все то, о чем я вам рассказал, не сон и не фантазия.
Монтескье
Что вы этим хотите сказать?
Макиавелли
Все, что я описал для вас подробно, все эти чудовищные вещи, от которых наш дух отвращает свой лик, это дело, которое был бы способен совершить сам дьявол, — все это нашло свое воплощение, все это существует, все это цветет пышным цветом, сейчас, в этот час и в это мгновение в том месте на земле, которое мы с вами покинули.
Монтескье
Где же?
Макиавелли
Нет, я не смогу сказать вам этого. Это значило бы заставить вас умереть во второй раз.
Монтескье
Говорите же, заклинаю вас небом!
Макиавелли
Ну что ж…
Монтескье
Что?
Макиавелли
Мой час настал? Разве вы не видите, как буря несет меня прочь!
Монтескье
Макиавелли!!!
Макиавелли
Вы видите тени, пролетающие мимо вас так близко с закрытыми глазами? Вы узнаете их? Это ваши герои свободы, благодаря которым вам завидовал весь мир. Теперь они требуют от Бога вернуть им их отечество…
Монтескье
Господь вездесущий, и ты допустил это!..