Разговор в письмах
Шрифт:
История этого приспособления уходит корнями в непроглядную тьму веков, когда кого-то из наших предков осенило забраться в пещеру и развести там огонь. С той поры ценой потери свежего воздуха стали расплачиваться за тепло, уют, сытость и безопасность.
Попробуем вообразить, как это было.
Долго ли, коротко ль — сидят обезьянолюди в пещере, заваленной преогромным камнем. Тепло, сытно, уютно. Но почему-то вдруг один из них встает, пошатываясь, вращая помутневшими глазами, фыркая, кашляя, и, указывая лапой на камни, произносит:
— У!
Что означало: душновато здесь стало, братцы. Давайте-ка этот камень отвалим. Глотнем свежего воздуха.
— Э! Э!
Что означало: ничего, зато тепло, и саблезубый тигр не кусается, и палеошакал не украдет наш шашлык, сыты будем. Сиди, короче говоря и не рыпайся.
И тут еще один обезьянолюдь сказал: «Э!», и еще двое: «У!» И пошла перепалка.
Тогда тот, первый, произнесший «У», подошел к камню и отвалил его; но двое возразивших «Э» привалили обратно. Началась небольшая драчка, кому-то откусили ухо, но это уже исторически несущественно. Камень же и поныне то отваливается, то приваливается. Но больше приваливается.
Наверное, с той самой поры и разделилось человечество на две непримиримые партии. Как бы их назвать: «У» и «Э»?.. Ну, скажем так: одна партия — тепловики, они же безопасники, уютники, сытники; а другая — свежевики, они же холодисты, голодисты и, главное, увы, бесприютники, что будет ясней из дальнейшего. Должен предупредить, что, будучи убежденным, идейно и физически закаленным свежевиком, я не могу дальше вести повествование с позиций гнилого объективизма, играющего на руку тепловикам, а провозглашу сразу же: да здравствует свежий воздух какой угодно температуры! Долой духоту и трусливый искусственный перегрев! Прочь одуряющие радиаторы, источники ядовитой пыли, головных болей, сердечных спазмов, склероза и — прошу поиметь в виду — импотенции. Да, без шуток, экспериментально доказано: избыток тяжелых ионов вносит известную лепту. Так что лучше подальше… И — да здравствует свежесть! Да здравствуют юные ионы, да здравствует кислород! Даешь естественное разогревание путем движения и самовнушения! У!
Меня перестают слушать, машут руками, кричат «Э!» и фанатически законопачивают форточки… Маниакально включают газ, все до одной горелки, на полную катушку. Да еще и электрокамин! На улице, понимаете ли, минус тридцать и северный ветер. Эх вы, тепловики, сытники, презренные уютники и жалкие безопасники! Неужели вам не хватает даже этих комнатных плюс восемнадцати, ведь это почти тропическая жара! А что бы вам скинуть с себя неуклюжие шкуры да потанцевать хорошенько, да разогреться гимнастикой?..
Жмурятся, хмурятся. Обкладываются поролоном, замазываются замазками, баррикадируются матрасами — и ни одной, ну, ни одной щелочки!
И вот так всегда и во веки веков. Свежевик робко приоткрывает окошко — тепловик угрюмо и решительно закрывает, законопачивается, как барсук. Свежевик проделывает малюсенькую дырочку — «У?» — подышать? — тепловик замечает, нечленораздельно мычит свое «Э» и затыкает плотнее. В автобусах, поездах, залах ожидания, кинотеатрах, читальнях — везде и всюду диктатура тепловиков. «Закройте, дует…» И закрывают. Даже никого не спросив — закрывают, с яростным кипением правоты. И свежевик понуро отступает, смиряется. И приходится ему дышать тем, что один мудрый доктор прошлых времен назвал (вы уж меня простите за точность цитирования) газообразным калом других людей. Да и своим тоже, что уж теперь поделаешь.
Но почему, собственно, свежевики обязаны подчиняться? Что у них — права не такие или законом отдано предпочтение тепловикам? Или
Да что за бред! Кто это сказал, что дети простужаются от свежего ветерка, а не от перегрева, дурной пищи, отсутствия нормального воздуха и закалки? Кто это постановил, что терпеть зловонную духоту легче и безопаснее, чем терпеть — и не терпеть, а просто принять — не холод даже, а некоторую прохладу, некоторое дуновение свежести?..
Дело, думаю, еще в том, что изменение качества воздуха не так быстро и не так явственно ощущается, как изменение температуры. Кожные температурные рецепторы поверхностны и оперативны по действию, а рецепторы свежести воздуха… Вот в чем беда. Их в общем-то почти и нет, этих рецепторов. Мы их не выработали, не успели. Ведь в те дальние времена, когда развивалась наша чувствительность, качество воздуха под вопросом еще не стояло: менялись температура, влажность, давление, что-то еще, но постоянная свежесть воздуха была гарантирована, нужных ионов и кислорода хватало с избытком. В борьбе за сытость и безопасность мы научились различать в воздухе малейшие физико-химические примеси — запахи, но запах самого воздуха, его физико-химию мы не чувствуем, ибо он принимается организмом за неизменный фон, за постоянную величину. Вот почему рецептором свежести воздуха может служить только наше собственное самочувствие — состояние наших клеток и органов, крови и мозга. Мы успеваем порядочно отравиться, а еще не отдаем себе отчета, что же, собственно, происходит. Да и как отдать себе этот отчет, если как раз сами механизмы самоотчета, тончайшие мозговые структуры, отравляются в первую очередь?
Обращали ли вы внимание, как быстро и чудодейственно преображаются горожане на свежем воздухе? Умиротворяются, добреют, отчасти даже мудреют… А знаете ли, что от дурного воздуха можно впасть в слабоумие?
Предупреждаю вас, читатель, что
• снижаются потенция мужчины и интеллект женщины, не говоря уже о красоте;
• происходит множество супружеских и иных конфликтов, которых могло бы и не быть;
• возникает большинство детских болезней, и прежде всего так называемых простуд;
• дети делаются нервными, капризными и неуправляемыми, не желают учиться и не усваивают уроков; не ждите здоровья, ни физического, ни психического, у ребенка, зачатого, выношенного и воспитанного в духоте;
• взрослые становятся раздражительными и мрачными, теряют память и соображение, лысеют, страдают бессонницей, перестают отличать существенное от несущественного, утрачивают ориентиры внутренних ценностей;
• молодые люди хиреют, впадают в меланхолию и теряют волю к жизни, люди среднего возраста быстро делаются пожилыми, а пожилые стареют и преждевременно умирают.
Заявляю всерьез: лишать человека свежего воздуха — значит казнить его одной из коварнейших казней, значит попросту душить духотой. Медленно, но тем вернее.
Теперь объясню, почему я, человек достаточно общительный, не люблю всевозможных сборищ в закрытых помещениях, каких бы то ни было. Потому, что там душно. И не верю я, заранее не верю ни в какую пользу от общения в духоте, соберись за столом хоть созвездие супергениев. Не произведете вы хороших идей задушенными мозгами, будьте спокойны.