Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.
Шрифт:
Не найдя дембеля, Малыш сел напротив Сашки и преданно уставился на него. Сашка, не ожидая подвоха, повторил команду. Все повторилось.
– Не нашёл? Ну, ладно! Сколько дней-то до дембеля осталось? А, Малыш?
И тут Малыш, запрокинув голову, тоскливо завыл. Народ рухнул. Саня взорвался: «Слышь, собака, я убью тебя на х..!» Малыш шустро спрятался за стажёра Серёгу, который обхватив собственный живот, корчился от хохота. Саня понял все. Этот гад стажёр научил Малыша этому трюку. Протяжное «Ау-уу-ууу-у» Малыша могло символизировать только одно, и все это поняли, тем более, что дембель перед этим «Ау-уу-ууу-у» найден не был.
Прошло ещё какое-то время, дембеля уволились, уехал и Сашка. Малыш дико тосковал,
Старшина Гриф
– А это «Грифы, – сказал мне капитан-лейтенант, показывая на катера, стоящие у стенки.
Первое, что меня поразило, так это то, что в отличие от ПСКР 205-го проекта они были разными. Разными по цвету, по вооружению, по расположению вооружения. Цвет был от светло-серого до почти синего, светло-серые понравились больше. Этот оттенок странным образом гармонировал с самим катером, в котором, несмотря на его по-шлюпочному крутой форштевень, все говорило о том, что он просто создан для скорости. Линии его надстройки, чуть сглаженные к корме, хищный силуэт мостика, завораживающе заломленный назад контур мачты, все выдавало в нем хищника. Странно, но само название «Гриф» меня сначала несколько удивило; рассматривая силуэт катера, я мысленно уже чётко позиционировал его с семейством кошачьих: барс – точно, ну, или гепард. Вот он такой прижатый, крадущийся, готовый в любой момент выпрыгнуть и поймать добычу. Кстати и «ловить» есть чем, на баке стоит аккуратненькая башенка «автомата», по корме прожектор.
– Ну, пойдём, посмотришь, – пригласил провожатый. Вахтенный отдал честь и отрапортовался, с любопытством глянув на меня. Действительно, что может делать на пирсе пятнадцатилетний пацан? Но пацан был с каплеем, значит, так нужно.
– Ну, покажи вьюноше катер, смотришь, он к нам и служить придёт, – перепоручил меня вахтенному капитан-лейтенант, – Потом с вестовым отправишь ко мне.
– Добро, – в абсолютно непривычной мне форме ответил вахтенный старшина и пригласил: – Ну, пойдём, катер покажу.
Да, с пирса ты смотрелся совсем малышом, а тут «аж целых 23 метра». Дальше меня завалили кучей информации типа: «Дедвейт полный 39 тонн, два дизеля, два вспомогателя-генерашки, автомат-спарка 12,7, можем ходить до 37 узлов, ходим до 5 баллов, но хотел бы я посмотреть на этого урода, который это разрешил. На такой волне или жопу отобьёшь или голову. Экипаж семь человек, хотя по штату девять положено, но тут и всемером развернуться негде, командиром у нас «сундук», «Кометы» мы делаем, ну, ты проходи…
Надстройка, если честно, просто повергла своим лаконизмом, да, это тебе не «полноразмерный» 205-ый, где есть «просторные» кубрики, камбуз, кают-компания, боевые посты. Тут, вроде, всё присутствует, но ужато до таких размеров, что вывод напрашивается сам собой: за боевыми постами приоритет. Катерок своим нутром является живым примером сверхгостеприимства, вопрошая: «Ты, что сюда жрать-спать явился?». Нет, жрать тут можно, впрочем, как и спать, но как-то не больно располагает.
– Пойдём, машинное покажу, – пригласил старшина, – залезай. Сразу за надстройкой прямо на палубе открыли прямоугольный люк, и мы спустились в машину. Сказать, что место было мало, не сказать ничего; при ширине метров пять-шесть сюда умудрились всунуть четыре двигателя и массу прочей приблуды, с трудом можно протиснуться между всем этим богатством в полусогнутом состоянии сейчас, а как же это делают на ходу, когда это все хозяйство рычит и пышет жаром, «весело покачиваясь на волнах»?
– Ух ты, танковый шлемофон! Он-то тут зачем?
–
После этого было поведано кое-что о вооружении. Но как было заявлено: «Все это фигня, главное – скорость». На этом моё «экскурсионное знакомство» с «Грифом» закончилось. Сходил на пирс с чувством таким, как бы это сказать… Ну, показали, а потрогать не дали.
Когда пришли к каплею, который, дымя с папашей сигаретами, прихлёбывал из стакана чай, заваренный до цвета тёмного янтаря, тот лишь кивнул вестовому и сказал: «Свободен». Беседа шла неторопливо, я уже откровенно заскучал, когда он вдруг поинтересовался:
– Мужики, а у вас как со временем? Если есть часа четыре, могу на «Грифе» до Дуная и обратно с ветерком!
Я аж застыл.
Мне довелось и потом ходить на «Грифе», ощущения каждый раз были одни и те же. Сложно передать этот восторг словами: наверное, те, кто тащит службу на «Грифах», привыкают, но я этого не заметил на лицах экипажа. Азарт, блеск увлажнённых от встречного потока воздуха глаз, оскал улыбок. Все это выдаёт людей, как бы они не прятались за чёткостью команд и обыденностью действий. Что может сказать лётчик после отработки пилотажа? Нормально отработал. Он не заявит, что это восторг, я сделал все, что хотел, машина класс, облака сегодня необычайно красиво смотрелись. Но это не значит, что он не произносил этого всего сам себе, там, где облака безумно красивы были сегодня.
«Гриф», спокойно урча, отвалил от стенки и пошёл на выход мимо Воронцовского маяка. Вышел на рейд, добавил оборотов, и заметно приподняв нос, пошёл мимо судов, стоящих на рейде. Прошли рейд и дали полный. Вот тут, в этот момент на тебя и наваливается все то, что сложно передать словами. Жизнь начинает восприниматься ощущениями собственного тела, мозги отключаются, возникает эмоция. Дизеля перешли на мощный ровный рык, их сила передаётся вибрацией корпуса, ещё немного и две трети корпуса нависли над водой, палуба уже под вполне ощутимым углом. Бурун! Бурун, который до этого был лишь обозначен, как у обычного прогулочного катерка, вдруг взметнулся до уровня мачты, ну, или ходового, превратившись в белый пенистый водопад, в вал переливающихся всеми цветами радуги брызг, в девятый вал… Нет, это был бурун!!! «Гриф» летел!!! Этот полет ощущался каждой клеточкой тела. К черту кошачьих! Это птица, мощная, парящая над бескрайним простором. Флаг, натянутый до щелчка, тугой поток воздуха в лицо, мачта, каким-то немыслимым образом начавшая петь… Все слилось в ощущение полёта, даже рукава рубашки в потоке набегающего воздуха возомнили себя крыльями. Ходу, ходу, родимый! Лихо клонясь на галсах, не отплясывая на спокойной волне, ходу. Мичман, дай ему воли! И он, видя мой восторг, оскалившись улыбкой, даёт «самый». Отчего люди не летают?! Чушь, летают! Летают на «Грифе»! Там есть все ощущения полёта, дрожь азарта, эмоции, восторг. Нет ничего невозможного, все достижимо!
– Ну, летишь? – словно подслушав мои мысли, кричит мичман. Я, судорожно сглотнув, киваю.
– Нет, это ещё не полет, вот сейчас. Держись!
Он что-то кричит в переговорное, подмигивает мне, и…
Катер, заломив крутую дугу, словно крутнувшись на пятке, влетает на собственный бурун, который не успел ещё опасть. Звук удара, глухой и одновременно звонкий, сонм солёных брызг, вой винтов и дизелей, вырвавшихся на свободу полёта. И вечность… Вечность секунд. Удар, всплеск принявшей воды, лязгнувшие челюсти. Обмен взглядами и улыбками. Я счастлив, я упиваюсь тем, что дарит мне «Гриф» и его полет над морем. Обороты падают, а ощущение восторга перерастает в осознание счастья.