Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.
Шрифт:
До смены оставался ещё час, и комдив листал старый журнал из незапоминающейся серии «Обо всём и ни о чём». На предпоследней странице он обнаружил статью под заголовком «Про ту жизнь». Автор статьи кратко излагал основы ведических законов кармы и реинкарнации и предлагал читателям методику, с помощью которой человек якобы мог определить, кем он был в прошлой жизни. Методика была чрезвычайно запутана. С помощью множества математических действий и численных сопоставлений в неразрывную цепь сплетались как традиционная для гороскопов дата рождения, так и рост, цвет глаз и волос, количество детей в семье, предпочтения в музыке и еде и масса других самых неожиданных характеристик. Получившееся в результате число по приведённой ниже таблице освещало тёмное прошлое вычисляющего.
Журнал был уже прочитан от корки до корки, а срок смены всё не наступал. Забыв на время о своём агностицизме, комдив вооружился карандашом и засел за расчёты. Его упорство было вознаграждено по достоинству. Напротив получившейся цифры в таблице из более чем пятидесяти строк значилось убийственное: «В прошлой жизни вы были моряком». ВИМ застыл в трансе.
– О чём грустим, Василь? – в ПЭЖ ворвался долгожданный сменщик, жизнерадостный командир электротехнической группы.
– Не, ну ты это видел? – жаждущий сочувствия комдив подвинул листок с расчётами.
– А что? – группман мельком заглянул в журнал, – Всё ясно. Тебе понравилось!
КомДив Были «паркетного» крейсера-20 или «Потёмкин-2»
– Нэ так, нэ так надо было дэлат! – запальчиво кричал дежурный БЧ-2 [26] старшина 1-й статьи Джабраилов.
– Ты прямо как Володя: «Мы пойдём другим путём…» – съехидничал дежурный трюмный старший матрос Коробов.
26
БЧ-2 – ракетно-артиллеристская боевая часть корабля.
– А что, Али дело говорит. Хрен ли они в Одессу попёрлись? Надо было в море оставаться и корабли потрошить, – к спору подключился дежурный электротехнического дивизиона старшина 2 статьи Евгеньев.
– Не, ну ты дал! Они революционеры или пираты? – рассудительный дежурный телефонист старший матрос Маратов попытался остудить горячие головы.
Киноманы «паркетного» крейсера бурно обсуждали, нет, не очередной голливудский блокбастер, а «классику российского кинематографа» – фильм Эйзенштейна «1905 год». В воскресенье демократичный зам разрешил весь день транслировать телепередачи по кубрикам, и оказавшийся в дневной сетке телевещания старый фильм не остался незамеченным экипажем корабля. А сейчас, во втором часу ночи, вынужденные бодрствовать матросы потихоньку стеклись в ПЭЖ [27] и делились впечатлениями от увиденной (многими впервые) эпопее потёмкинцев.
27
ПЭЖ – пост энергетики и живучести корабля.
– Али, а как по-твоему надо? Оружие они захватили – раз, офицеров постреляли – два, топливом в Одессе заправились – три. Всё грамотно сделали. – Дежурный дивизиона РТС [28] старший матрос Хабибулин не поддержал земляка.
– Офицеров, вроде ж, вешали или топили? – Маратов не позволил отклониться от сценария фильма.
– Во-во, офицеров – только вешать! – Евгеньев вчера чуть не закоротил автомат в ГРЩ, [29] за что был немилосердно выдран командиром группы.
28
РТС – радиотехнические системы.
29
– Жека, и кого б ты первым повесил?
– У нас, что ли?
Разговор обрёл кровожадную направленность. А увлечённость сыграла с матросами злую шутку. На посту живучести за полупереборкой с вечера разбирался с документацией оставшийся в боевой смене комдив [30] живучести. Внимания он к себе не привлекал. Дежурившие в ПЭЖе и думать о нём забыли. Подтянувшиеся позже просто не заметили. А комдив выгонять «чужаков» не стал, мудро подумавши, что лучше, на всякий случай, иметь вахту под рукой и не спящей, чем разыскивать потом по дальним шхерам. [31] Но после последних слов электрика он отложил бумажки в сторону и прислушался.
30
Комдив (здесь) – командир дивизиона, а не дивизии.
31
Шхера (жарг.) – укромное место.
– Пэрвым вэшать – старпома! – рубанул Джабраилов. Возражений не последовало.
– Точно, – подумал, комдив, – должность такая собачья. Профессиональный, так сказать, риск.
– Тогда вторым – нашего Мопса, – Хабибулин материализовал в слова всеобщую матросскую ненависть к К-7, [32] которого в силу врождённого хамства не жаловали и младшие офицеры.
– М-да, чутче надо бы к люд ям относиться. Глядишь, и пригодится, – комдив отдал должное справедливому выбору новоявленных линчевателей, – и кличка как приклеенная. Хоть фоторобот составляй.
32
К-7 – то есть командир БЧ-7.
– А третьим вашего комбата. Вечно руки распускает! – Маратов, коренной петербуржец и недоучившийся студент, уже давно и успешно замещавший в рубке дежурного по кораблю, до сих пор не привык к грубым нравам выпускников калининградской «пулемётной школы». [33]
– Зама, зама нашего! – вмешался электрик.
– Он же, вроде, безобидный? – уточнил Хабибулин.
– Он – чмо, а чмошникам в революции не место! – Евгеньев явно метил в комиссары.
– От оно как, – подумал комдив, – а Лёньчик вечно перед матросиками стелется.
33
То есть Калининградского высшего военно-морского училища.
– Штурмана следующим, – предложил телефонист, – Достанет всех своей пунктуальностью.
Очередь на эшафот продолжала расти. Матросы с пылом обсуждали достоинства и недостатки очередной кандидатуры. Комдив за переборкой раскачивался в кресле и обеими руками зажимал рот, чтобы не расхохотаться в голос, выслушивая краткие, но на удивление ёмкие характеристики офицеров из уст моряков.
– Коробок, а что будэм дэлат с вашим…? – и тут комдив замер, услышав свою фамилию.
– Не-е-е, его-то за что? Он – нормальный, – после короткой паузы ответил трюмный.
Комдив сделал три глубоких вздоха, – «Коробок, Коробок, ах ты ж мать…», – взял со стола книгу и уронил на пол.
– Бля, там же… – полушёпотом вспомнил Евгеньев. По трапу часто застучали каблуки. ПЭЖ затих. Комдив, потягиваясь, вышел со своего поста.
– Тащ капт…, – зачастил дежурный трюмный.
– Ох, надо ж так, на посту заснуть, – оборвал комдив, – У нас всё нормально? Я – в каюту. А ты, Коробков, бди!
И про себя добавил: «Гуманист!»
Комдив Были «паркетного» крейсера-49 или «исполнительность – страшная сила»