Разговорчики в строю
Шрифт:
– Ты, - вскочил со своего места Звонарев, - да ты знаешь, из кого ты деньги тащишь! Да я… Да ты здесь не усидишь, тебя, вон, в лейтенанты разжалуют!
– О-о-го!
– пробурчал Стойлохряков.
– Нехорошо это приезжать в гости и хамить в чужом доме.
Дорогой гость вышел из кабинета и стал, спускаясь по штабу, кликать сына:
– Павел! Пашка, поехали!
Но Пашки не было. Он подумал, что сынок стоит курит у машины. Глядь на улицу, а там над автомобилем какой-то здоровый солдат склонился и смотрит через боковое стекло на приборы.
– Эй, отойди от машины!
–
Простаков выпрямился и поглядел на хорошо одетого дядьку:
– Да че кричать-то, я ниче не трогаю. Просто смотрю, че внутри, приборы какие. Там, поди, у вас и спидометр есть.
Звонарев нервно закурил и огляделся.
– Ты тут пацана в штатском не видел?
Леха почесал затылок:
– Извините, мне работать надо.
– Опираясь на здоровенную лопату, Леха вернулся к тяжелой и монотонной работе.
Не докурив, гражданский вновь влетел в кабинет Стойлохрякова. Подполковник удивленно задрал вверх брови:
– Что-то не так?
– Куда вы дели моего сына?
– Да вы что?
– Петр Валерьевич медленно встал.
– Да о чем вы говорите? Платите двадцать тысяч за второй год, так сказать, обучения его жизни заочно и можете быть свободны. Я вам все документы выправлю - комар носа не подточит.
– Вы вымогатель!
– взвизгнул папаша.
– Ну?! Я бы сказал, что вы в данном случае еще хуже. Сами в свое время родину не защищали и сына своего от этой обязанности откупаете. Вы представляете, если я скажу кому-нибудь, что вы предлагали мне деньги за то, что я, так сказать, отмажу вашего сынка?
– Так вы взяли эти деньги!
– Это кто сказал?
– не унимался Петр Валерьевич, продолжая давить на депутата.
– Вы вот видели, что я деньги ваши брал?
– Видел!
– взвизгнул Звонарев.
– А я не видел, - спокойно ответил Петр Валерьевич.
– Еще двадцать тысяч, а потом, может быть, мы начнем поиски вашего запропастившегося мальчика.
– У меня нет с собой сейчас этой суммы.
– Ну? Ха-ха-ха!
– Стойлохряков опустился довольный в собственное кресло.
– Это ж мелочь - съездить до Самары, взять денег и вернуться. Вот давайте, скажем, через три часа. Вы приезжайте, а я пока тут вашего сынка поищу. Глядишь, папка приедет - и сынок его ждет. Как все здорово!
Раскрасневшийся от злости папан вылетел из штаба, сел в свою «Нэксию» и умчался в город.
Резинкин, наблюдая за тем, как машина идет по ледяной корке, прошептал:
– Шипованная. Хорошая обувь и тачка ничего.
Валетов, сидя в сугробе, наблюдая за без остановки работающим Простаковым, поделился несколько иными соображениями:
– А вот Леха наш, он может вместо машины быть.
Простаков тут же остановился, подошел к мелкому и вынул его из снега, вручил лопату и посоветовал ему немедленно начать пародировать небольшую снегоуборочную машину. Валетов отбрыкался от младшего сержанта и с обидой в голосе произнес так, чтобы это слышали все:
– Че, здоровый, ты немерено поднялся, заставляешь хилых и немощных трудиться. А сам че теперь будешь - сопли стоять жевать? Тебя, смотри, природа какой дурью наградила, и не надо ее просто вот так вот разбазаривать в долгом простое, угнетающем
– Ну почти, - согласился Леха.
– Ну так поэтому ты здоровый и вырос, что ты свежим воздухом дышал и постоянно двигался. Так что ты лучше не прекращай работать, а то потом, лет через десять, станешь такой же, как я. Да нет, - тут же поправился Валетов, - через десять лет я тебя просто завалю, потому как ты станешь даже меньше меня в два раза, понял? Будешь как младенец, и кости у тебя будут хрупкие, и пузо вперед, и кожа желтая.
– Да ну тебя, - не поверил Леха, но все же снова вернулся к работе.
Резинкин, слушая всю эту галиматью, лежал, сотрясаясь от смеха.
Звонарев вернулся обратно в Чернодырье с запрошенной комбатом суммой. Отдав деньги, он нетерпеливо постучал пальцем по столу:
– Ну так давайте мне мальчишку моего, террористы.
Комбат, качая головой, положил денежки в стол и снял трубку полевого телефона. Называя позывные, он наконец добрался до старшего лейтенанта Бекетова:
– Ну че, все нормально?
– спросил комбат.
– Все нормально, - ответил старший лейтенант.
– Давай его сюда.
– Кого «его»?
– не понял Бекетов.
– Мы никого не забирали.
Стойлохряков очень постарался не меняться в лице во время разговора.
– Ну, ладно. Давай-давай, - приветливо продолжил он.
Но старший лейтенант то ли играл с ним в злые игры и не хотел стать командиром роты, что вряд ли, то ли же на самом деле случилась некая заминка, и этого Павла Игоревича придется искать, потому как он делся просто-таки из-под носа у разведчиков. А они должны были, между прочим, перехватить его непосредственно в приемной у дверей кабинета комбата. И что же получается? Что взяли пацана и не довели его до Бекетова? Не может быть такого!
Стойлохряков слушал в трубку высказывания старшего лейтенанта о том, что ему никто никаких людей не приводил. Стойлохряков не выдержал:
– Ну ты выделял парней на дело?
– Выделял, - согласился старший лейтенант.
– Ну и где они?
– Вернулись ни с чем - сказали, что никого не было, из кабинета из вашего никто не выходил.
– Да вы что там, вашу мать!
– взъерепенился Стойлохряков и бросил телефонную трубку.
Звонарев вскочил на ноги.
– Я вас под суд отдам! Где мой ребенок?
Комбат закурил.
– Спокойно, папаша, не надо плакать. Все сделаем, найдем твою дитятю.
– Вы тут все террористы, преступники, а вам еще оружие доверили!
– Ага, - согласился Петр Валерьевич.
– Природа нам доверила член, бабы - грудь, а правительство - автомат. Так и живем. И если какой-либо из этих пунктов по жизни не выполняется, то быт настоящего солдата, находящегося в казармах на постое, становится невыносимой.
– Верните ребенка!
– кричал отец.
– Успокойтесь.
– Комбат распорядился, чтобы папе налили еще чайку, а сам вышел на крылечко в одной форме.