Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По

Шехтер Гарольд

Разумеется, у меня не было ни малейшего представления о том, что дома меня ожидает еще один сюрприз.

Выйдя из леса, я увидел привязанную к коновязи перед домом красивую лошадь. У Элкоттов явно был гость-мужчина. Моей первой реакцией было легкое разочарование. Мне не терпелось вернуться домой и поведать о своих приключениях (разумеется, опуская детали, могущие ранить нежные женские души), пока Сестричка вместе с остальными завороженно слушала бы мой рассказ. Теперь, в присутствии гостя, мне уже не приходилось ожидать, что я сосредоточу на себе внимание всех.

То, что обитательницы дома радостно погружены в беседу с незнакомым посетителем, подтвердилось, как только

я перешагнул порог, поскольку тут же услышал их удивленные восклицания в ответ на какое-то сделанное им замечание. Подходя к гостиной, откуда доносились дружные, веселые возгласы, я услышал, как гость заговорил снова, и в изумлении замер на месте: этот богатый оттенками, низкий голос был мне слишком хорошо знаком.

– Великолепное создание, просто великолепное. Мне предлагали за нее – нет, я даже не стану говорить, все равно не поверите. Не далее как вчера Моисей Кимболл сказал мне: «Да ладно, Финеас, назови цену, у меня просто должна быть эта шестиногая антилопа». Силы небесные, да я скорее жену продам. Во всем христанском мире нет другой такой диковинки!

Как читатель уже, несомненно, догадался по этому замечанию, голос принадлежал моему старому другу Ф. Т. Барнуму, чье присутствие в доме Элкоттов было настолько необъяснимо, что я онемел от удивления. Подойдя поближе, я остановился на пороге и молча уставился на очаровательную, хотя и способную сбить с толку кого угодно сценку.

Миссис Элкотт сидела в своем излюбленном кресле, окруженная дочерьми. Луи и Лиззи пристроились на ручках кресла, Анна прислонилась к его спинке, а Мэй расположилась на коленях у матери. Пристальные взоры всех четырех девочек, равно как и их любимой мамули, были прикованы к галерейщику, сидевшему на диване рядом с моей драгоценной Сестричкой.

Все шестеро женщин были настолько зачарованы знаменитым посетителем, что не обратили на мое присутствие никакого внимания. И тут вдруг, словно почувствовав, что я рядом, Сестричка оглянулась и воскликнула:

– О, Эдди, наконец-то ты вернулся!

Все взоры немедленно обратились на меня.

– По, вот здорово! – крикнул Барнум, вскакивая с места. – Рад тебя видеть, дружище! Клянусь Иовом, вы только посмотрите на его повязку! Черт меня побери, но с ней ты – настоящий пират! Тебе бы еще саблю, повязку на глазу, попугая на плечо – и можешь смело идти на абордаж!

– С тобой все в порядке, Эдди? – спросила Сестричка, которая подошла ко мне и теперь крайне участливо поглядывала на мою повязку.

– Присаживайтесь, мистер По, – сказала миссис Элкотт, которая тоже встала и поспешила ко мне; дочки обступили ее, как выводок цыплят.

– Ничего страшного, – сказал я, входя в гостиную и позволяя Сестричке отвести себя за руку к дивану, на который я опустился, а жена присела рядом. – Пустяковая царапина.

– Все равно вид у вас неважный, мистер По, – сказала Луи. – С ранами на голове надо быть осторожнее. Помнишь, мамуля, как я полезла на большой дуб и упала с самой верхней ветки – потом у меня перед глазами целую неделю все двоилось.

Да, мы все ужасно переживали тогда за тебя, милая, – сказала миссис Элкотт, – но горячо молились о твоем выздоровлении, и Господь внял нашим молитвам.

– Расскажи нам, что случилось, Эдди, – сказала Сестричка, ласково поглаживая мою руку.

Решив оградить женскую аудиторию от ужасов, свидетелем которых я стал в омерзительном жилище Питера Ватти, я сочинил невинную ложь, чтобы объяснить полученную мной рану:

– Поскольку я слишком торопился, идя утром через лес, – сказал я, – то запнулся о корень дерева, упал и ударился лбом прямо о небольшой камень. Не слишком сильно, однако болезненно. Доктор Фаррагут,

к которому я направился после разговора с мистером Ватти, натер мне рану своей замечательной целительной мазью, и я уже почти в полном порядке.

– Значит, тебе уже известны добрые новости об ингредиентах доктора Фаррагута? – спросила Сестричка, сжимая мою руку.

– Да, – с улыбкой ответил я. – Вот мы сейчас говорим, а он готовит специальное лекарство, которое собирается привезти через несколько часов, когда приедет на спектакль Луи. Но скажите, – обратился я к Барнуму, который сидел рядом на диване, – каким ветром вас сюда занесло, Финеас? Скажу прямо – ваше присутствие сильно удивило меня.

Ничего загадочного, мой дорогой, ровным счетом ничего загадочного, – ответил он. – Не ищи повсюду чудес. Меня привела сюда трагедия – убийство бедной Эммы Рэндалл, невестки Фордайса Хичкока. Ужасное преступление, просто жуть берет – самая отвратительная резня в анналах человеческой развращенности! Страшный удар для старика Фордайса. Сколько лет уже с ним работаю, но еще никогда не видел его таким сломленным. Сначала смерть его брата, теперь это. Он – ближайший родственник, понятно, что ему пришлось заняться организацией похорон. Он уже собирался поехать в Бостон один, но я и слышать об этом не захотел. Разумеется, это означало, что придется на несколько дней закрыть музей, иначе кому бы его доверить в отсутствие нас обоих, сам понимаешь.

– Закрыть музей? – спросил я. – Но это же такие убытки для вас, Финеас.

– Убытки? – воскликнул директор. – Ну, это еще мягко сказано. Правильнее было бы назвать это пагубными последствиями. Господи Боже, ты просто не представляешь, насколько дела у меня пошли в гору, с тех пор как я открыл свой последний аттракцион, где главным экспонатом была самая настоящая шестиногая антилопа Спрингбока с равнин экваториальной Африки! Я как раз рассказывал про нее милым барышням, когда ты появился. И все же – ни минуты колебания. «Фордайс, – сказал я, – ни за что не отпущу тебя в Бостон одного, даже если придется пожертвовать целым состоянием! Когда приходится выбирать между дружбой и деньгами – к черту деньги!» Извините за грубые выражения, леди, но я привык говорить начистоту. Не могу сдержать свои чувства. Такой уж я человек.

Хотя я по собственному опыту знал, что галерейщик действительно иногда способен на чрезвычайно великодушные поступки, я не мог не заподозрить, что причины, заставившие его отправиться в Бостон, не были исключительно альтруистическими. Однако в данный момент я слишком устал, чтобы вдаваться в детали.

– Но Финеас, – сказал я, – зачем вы приехали сюда, в Конкорд?

– Как зачем? Чтобы посмотреть, как ты тут поживаешь со своей дорогой супругой, – ответил он, словно удивившись, что я мог задать вопрос, ответ на который столь очевиден. – Узнал, что вы остановились дома у мистера Элкотта. Ваш муж – блестящий мыслитель, – сказал Барнум, обращаясь к миссис Элкотт. – Один из величайших умов нашего века. Вот уже много лет я восхищаюсь его творениями. И хотя, конечно, мне никогда не удавалось постичь их, но это гениально, спору нет.

– Вы очень добры, мистер Барнум, – ответила миссис Элкотт. – Мы все так гордимся им.

– Кстати, По, – продолжал галерейщик, – я просто не мог утерпеть, чтобы не взглянуть, как дела у Вирджинии, вверенной попечению доктора Фаррагута, поэтому решил выбрать денек и съездить самому. Представь, как мне было приятно войти в дом и собственными глазами увидеть этого великого человека! Какая честь! Ты же знаешь, что я о нем думаю, По. Чудотворец, и без всяких преувеличений! Величайший целитель после Гиппократа! А какое у него чувство юмора!