Шрифт:
ВВЕДЕНИЕ
Во всех книгах есть нечто такое, к чему их авторы настойчиво стремятся привлечь внимание читателей. Некоторым авторам это удается, и, перевернув последнюю страницу книги, читатель сохраняет веру в то, о чем рассказал автор, на всю жизнь. Другим авторам это не удается, и когда последняя страница перевернута, читатель задает себе вопрос: о чем же, собственно говоря, шла речь.
Я опасаюсь, что попаду во вторую категорию авторов. Чтобы понять меня правильно, читатели, еще до того, как они начнут вникать в суть излагаемых событий, должны знать, что главным для автора при решении вопроса — каким эпизодам этой сложной трагедии отдать предпочтение и рассказать о них подробно и какие осветить меньше — являлась убежденность в том, что наилучшим образом храбрость и отвагу людей можно описать, если изображать их такими, какими они были в действительности, если показать корабли и суда укомплектованными обычными
«Разгром конвоя PQ.17» — это книга, в основном рассказывающая о простых людях.
Мы видим в ней, как действуют люди, оказавшиеся в силу тех или иных обстоятельств в угрожающей обстановке, означавшей неминуемое бедствие, а возможно, и верную смерть. Однако, прочитав книгу, мы увидим, что на этом мрачном фоне индивидуальное мужество выделяется с еще большей силой, возникая неожиданно и ослепляя нас своим непривычным сиянием.
Относительно существования мрачного фона в трагедии PQ.17 сомнений быть не может: бунт команд; содержание отдельных членов экипажа в карцере; спуск капитанами флага союзников и подъем вместо него сигналов, означающих безоговорочную капитуляцию; умышленная посадка судов на мель и оставление их командами, несмотря на сохранение ими плавучести и даже способности продолжать плавание, причем некоторые из этих судов команды оставили еще до того, как они были атакованы противником; американские капитаны предлагали затопить свои суда, чтобы добраться до порта, не подвергая себя опасности. Все это было. Но именно этот мрачный фон позволяет по достоинству оценить героизм храбрецов, находившихся в такой же угрожающей обстановке и тем не менее решивших во что бы то ни стало довести свои суда и груз в порт назначения, в некоторых случаях даже вопреки желанию команд этих судов.
Поскольку о трагической судьбе конвоя PQ.17 написано очень много неправды, частично с целью возложить ответственность за катастрофу на офицеров, которые были меньше всего повинны в ней, я счел себя обязанным снабдить книгу обширным указателем использованных материалов и источников, чтобы читатель был уверен, что даже наименее вероятная часть повествования документально обоснована.
ГЛАВА 1
КАМЕНЬ HА ШЕЕ (1942 год)
Летом 1942 года Германия достигла наибольших военных успехов. Полчища людей в серых шинелях и волны бронированной военной техники захлестнули часть Советского Союза и вторглись в Египет; под германским владычеством оказались громадные территории. Все, кроме части английских бронетанковых войск в Западной Пустыне, на Ближнем Востоке было разгромлено. Тобрук пал, его защитники капитулировали, английская 8-я армия отступала.
В конце июня член парламента от партии консерваторов заявил, что палаты парламента потеряли веру в способность Уинстона Черчилля руководить войной. Во время дебатов 1 июля Арчибальд Саутби, член парламента от партии консерваторов, высказался против бессмысленных потерь союзных судов в арктических конвоях, посылаемых на север России: «Мы не ошибемся, если скажем, что от торговых судов союзников зависит наша надежда на победу и на спасение тех, кто порабощен нацистами. Мир находится в неоплатном долгу у офицеров и матросов торгового флота». Далее он так сформулировал свое предостережение: «Если из-за безрассудной стратегии мы терпим неудачу за неудачей, что не только ведет нас к военному поражению, но и ослабляет нашу морскую мощь, от которой зависят все наши усилия в ведении войны, то тем самым делаем невозможным выполнение задачи охранения торгового судоходства, от которого все мы зависим…»
Через три дня после того, как Саутби высказал свое предостережение, английское адмиралтейство приняло конкретное решение и направило приказ союзническому конвою, следовавшему в Россию, в результате чего две трети судов из его состава погибло. Правда, конвой PQ.17 не отправился бы в плавание, если бы не личное указание премьер-министра, но в том, что с ним произошло, повинна далеко не одна «безрассудная стратегия».
«Конвой в Россию, — сказал контр-адмирал Гамильтон, — остается сейчас, и всегда был, неоправданной военной операцией». Первый конвой из Англии в Россию вышел в августе 1941 года, спустя два месяца после того, как вооруженные силы гитлеровской Германии вторглись на территорию Советского Союза. К весне 1942 года только одно судно из ста трех, совершавших переходы, было потеряно (на север России было отправлено двенадцать конвоев). Это судно погибло в начале года в результате атаки его немецкой подводной лодкой — первое появление подводных лодок противника в Арктике. Присутствие подводных лодок противника означало новую опасность для сопровождавших конвои крейсеров, поскольку им было теперь рискованно идти со средней скоростью конвоя, равной
Следующий конвой — PQ.8 также подвергая нападению подводных лодок в районе к северо-востоку от Кольского залива — входа в порт Мурманск, а 18 января один из двух эскадренных миноносцев ближнего охранения «Матабили» был потоплен почти со всем экипажем. Английские власти в то время были особенно обеспокоены участившимися попытками нападений на эти конвои. Приближалась весна, и сместившаяся на юг кромка паковых льдов не позволяла судам проходить на достаточном удалении от берегов Северной Норвегии с расположенными на них немецкими воздушными базами, в то время как хорошая погода и короткие ночи обеспечивали противнику большое преимущество.
Одной из основных задач командующего флотом метрополии адмирала Джона Тови стала задача обеспечения безопасности движения этих конвоев. Тови доложил адмиралтейству, что атаки конвоев могут усилиться настолько, что эскортных сил Флота метрополии окажется недостаточно. Он предложил, чтобы русские сами обеспечивали патрулирование в Кольском заливе и сделали его недоступным для немецких подводных лодок; русские, по его мнению, должны были также обеспечивать истребительное прикрытие конвоев, поскольку английским крейсерам сопровождать конвои через опасные от подводных лодок зоны только для того, чтобы обеспечивать дополнительную противовоздушную оборону, было явно безрассудно. В течение некоторого времени на предложение Тови никак не реагировали.
Что касается Германии, то триумфальному лету 1942 года предшествовали разочарования зимней кампании в России, в те горькие месяцы, когда немцы были остановлены у самых ворот Москвы, а их войска в Северной Африке также находились в обороне. Это была зима, которая возобновила затруднения на незащищенном, открытом северном фланге в Арктике, где только что вступившие в войну Соединенные Штаты завершили оккупацию Исландии. В рождественские дни 1941 года немецкое верховное главнокомандование получило информацию, которая говорила о том, что Великобритания и Соединенные Штаты планировали крупную операцию в районе Скандинавии, и поэтому приказало немедленно изучить перспективы отражения попытки союзников вторгнуться на территорию Норвегии. Выводы были неутешительными.
По случайному стечению обстоятельств двумя днями позже английские военно-морские силы предприняли рейд на Лофотенские острова, расположенные у северо-западного побережья Норвегии, и эта операция — хотя и не связанная с какими-либо планами вторжения союзников в Норвегию — значительно усилила опасения немцев: все внимание немецкого верховного командования было направлено на Северный театр военных действий, а фанатичная вера фюрера в неизбежность вторжения союзников в Норвегию еще раз оказала свое влияние на стратегическую расстановку немецких сил. В качестве мер против предполагаемой угрозы на открытом северном фланге Гитлер распорядился усилить береговые оборонительные сооружения в Норвегии и сосредоточить в ее водах наиболее мощные корабли немецкого военно-морского флота. Что касается противовоздушной обороны Норвегии, то Гитлер возлагал большие надежды на свою торпедоносную авиацию. На совещании 29 декабря 1941 года фюрер решил: «Немецкий флот должен поэтому использовать все свои силы для обороны Норвегии. Для этой цели необходимо перевести туда все линейные корабли, которые к тому же можно использовать для атаки арктических конвоев».
Главнокомандующий немецкими военно-морскими силами адмирал Эрих Редер высказал мнение, что использование линейных кораблей в такой активной роли вряд ли целесообразно. Несмотря на его возражения, в середине января 1942 года новый линейный корабль «Тирпиц» перевели в Тронхейм — мера, которую немецкий штаб руководства войной на море запланировал еще в ноябре, главным образом для того, чтобы связать действия английских тяжелых кораблей.
«Тирпиц» стал на якорь в Тронхейме 16 января 1942 года. В то время это был самый мощный военный корабль; командовал им капитан 1 ранга Топп. Офицер разведывательного управления адмиралтейства, ведавший информацией о немецком надводном флоте, заявил через некоторое время: «„Тирпиц“ и „Бисмарк“ являются, на мой взгляд, двумя самыми лучшими линейными кораблями из всех построенных до настоящего времени». Имея водоизмещение 42 000 тонн и восемь 380-мм орудий главного калибра, «Тирпиц» превосходил любой корабль союзников. Стратегическое значение перехода этого корабля в Норвегию было очень велико. Черчилль считал в то время, что уничтожение «Тирпица» могло бы изменить обстановку на море во всем мире; прежде всего это позволило бы союзникам снова создать превосходство военно-морских сил на Тихом океане.