Разитель. Трилогия
Шрифт:
– Прости. Больше не буду. Только прошу тебя: будь осторожна.
– Буду, – кивнула она. – И тебе того же. Держи свою сумку. – Она передала мне мой постоянный багаж. – А теперь – столкни на воду.
Лодка перевалилась с борта на борт на заметно усилившейся волне. Ариана включила мотор. Помахала мне рукой. Я ответил тем же, постоял еще с минуту, провожая уходившую в море лодку взглядом. Когда она легла на новый курс – к юго-востоку, – я тоже повернулся и пошел по ленточке пляжа, отыскивая место, где можно было бы взобраться наверх с наименьшими усилиями.
Мне удалось без приключений подняться на плато по сухой расщелине, по которой, вероятно, сверху стекала вода в сезон дождей. Преодолев
Лес явно был неухоженным, незнакомые мне по именам и облику деревья необычной конструкции (стволы, поросшие густой и длинной шерстью, высотой метра в четыре, дальше – пучок расходящихся вверх и в стороны гладких сучьев, поддерживающих – и это было самым неожиданным – один сплошной громадный лист в форме почти идеального круга) – деревья эти, похоже, находившиеся в расцвете сил, смыкали свои странные кроны высоко над телами собратьев, умерших своей смертью, над густым подростом – похоже, уже других пород. Наверняка тенелюбивые осуществляли здесь свой извечный заговор, чтобы со временем обогнать и задушить тех, кто властвовал тут сейчас. И человек вовсе не стремился внести в этот процесс свое регулирующее начало. Скорее всего потому, что человека в этих краях просто не было, как и писали об этом во всех официальных изданиях. Хотя у меня официальные издания всегда вызывали чувство сомнения.
Так или иначе, сейчас здесь было спокойно. То есть у меня была возможность не спеша подумать над тем, зачем я здесь оказался и что мне нужно было бы сразу же предпринять, чтобы продолжать погоню за уракарой и предотвратить катастрофу, в близости которой я теперь уже не сомневался.
Почему я оказался тут – совершенно ясно: и на Топсимаре, и на Аморе, и тем более на космодроме мне не удалось бы продержаться и двух дней, меня взяли бы, и уж на этот раз я не отделался бы так легко. Даже при наилучшем исходе мне, для того чтобы вновь обрести свободу действий, пришлось бы затратить немало времени – а мой запас его таял прямо на глазах. Здесь я был свободен. Но свобода если и нужна для чего-то человеку, то именно для того, чтобы осуществлять свои замыслы. А вот этой возможности я здесь никак не видел. Я был один, без средств транспорта, без оружия и с минимальным запасом еды и питья: Ариана великодушно оставила мне то, что уцелело из припасов, захваченных мною на катере Акрида. Этого хватило бы на только что начавшийся день, ну еще дня три я прожил бы без еды – но не без воды, конечно. Однако выжить – не самоцель. Выжить. Выжить… О чем я, собственно? Странно путаются мысли. Такое впечатление, что мик выходит из повиновения. Настойчиво предлагает мне какую-то информацию. Что там у него? Ариана… Марианна… Да нет, Мартина. Она не придет. С ней плохо? Очень хорошо? Что – хорошо и что – плохо?.. Что еще? Надо уходить? Срочно уходить? Куда? Прямо в лес? А там что? В лес, в лес… Ну ладно, ладно, я иду, уже иду. Что с Арианой? И что будет со мной?..
Я и в самом деле шел. Размахивая сумкой, вламывался в чащу, не разбирая дороги. Хотя никакой дороги здесь и не было. Дикий лес. Джунгли. Тропическая тайга. Да иду я, иду!
Прекращаю существовать. Я…
Что-то хлестнуло меня по лицу. И сильно ударило. Я упал?
Не знаю. Я совсем ничего не знаю… Голова, голова! Ее больше нет!
На этом я перестал существовать.
Глава 6
Охота к перемене мест (дни событий двадцать третий – двадцать четвертый)
Прошла вечность, прежде чем я воскрес. Но не сразу поверил, что вернулся к жизни. Или она ко мне, все равно.
Голова была легкой, пустой, бездумной, звонкой. Боль исчезла вместе с мыслями и с привычным многомерным восприятием мира. Мир оказался простым и прекрасным. О нем не надо было думать. Только воспринимать его. Глазами, ушами, ноздрями, языком, кончиками пальцев. Не надо было говорить. Только смеяться, радуясь тому, что мир таков, каким я его сейчас увидел.
Каков же он? Я приподнялся на локте, чтобы побольше увидеть.
Я лежал на просторной веранде (слово вспомнилось не сразу), на чем-то вроде коврика, хотя и не мягком, но почему-то ласковом. Прямо передо мною был лес, позади (пришлось повернуться, чтобы увидеть, я выполнил это простое движение с радостью) – сложенная из бревен стена дома. Такие существовали только в старинных вариаблях и на картинах. В реальной жизни их давно уже не было.
Быть может, я вернулся все-таки не в жизнь, а во что-то другое? Тоже в жизнь, конечно, но в какую-то иную ее стадию?.. Хотя моя сумка – она тут, рядом, на полу, – наверняка относится к обычному миру грубых материальных тел…
На веранду взошел некто. Не человек. Четвероногое. Я напрягся, чтобы вспомнить: собака. Она подошла ко мне и улыбнулась. Я хотел сказать ей что-нибудь приятное, но забыл, как пользоваться речью. Собака поглядела на меня, повернулась и ушла, негромко постукивая когтями по доскам пола.
Я почувствовал: необходимо понять, где я, почему и зачем. У меня не было ответов, но они должны были оказаться у мика.
Однако привычное обращение к нему ни к чему не привело. Мик впервые за долгие (показалось мне) прожитые годы безмолвствовал.
Это вызвало у меня острое чувство тревоги. Я испугался. Я не умел жить без мика. Никто в мире не умел. Только что наполнявшая меня радость исчезла. Ее место занял страх.
Я сел на коврике. От резкого движения закружилась голова. Но только на миг. Подобрав под себя ноги, я медленно начал вставать, опасаясь того, что ноги не станут повиноваться, что снова засбоит вестибуляр. Но ничего не произошло, колени не дрожали, голова оставалась ясной. Ясной и пустой, как будто ее недавно тщательно промыли.
Захотелось войти в медитацию. Но, к своему ужасу, я убедился, что забыл, как это делается. Значит, дела мои совсем плохи.
За спиной возник звук. Я повернулся, инстинктивно приняв защитную позу, готовый к нападению неизвестного врага.
Звук – легкий скрип – шел от открывшейся двери дома. Сейчас в ней появился кто-то, похожий на меня. Не то, чтобы он был моим двойником, но у него были две руки, две ноги и все прочее – то есть он был человеком. Это меня обрадовало. Я понял, что только что был готов повстречаться с кем-то, совершенно чуждым. Все происшедшее со мной заставляло готовиться к самому необычному. А этот был привычным, и даже одет оказался совсем так же, как одевается большинство людей в Федерации.