Разлуки не будет
Шрифт:
Все внутри у нее сжалось при воспоминании о тех днях, когда она носила мертвого ребенка. А потом высокая температура, несколько часов кошмара в одиночестве, пока наконец родная тетка не нашла ее, рыдающую от боли, в ванной комнате.
Как же она рыдала, поняв, что Макс виновен в смерти собственного ребенка — пусть даже он и не знал о его существовании…
Несколько дней Лора пролежала в больнице под неусыпным надзором медсестры. А потом… появился полный сочувствия врач. И сообщил ей, что пришлось удалить матку и
Горе согнуло Лору. Предательство Макса лишило ее того, чего она хотела больше всего на свете.
Счастливое замужество. Дети. Много детей-погодков. О Господи! Ее сердце разрывалось на части…
— Лора!
Но она уже не могла сдержать рыданий и не хотела, чтобы он их услышал. Она повесила трубку и отключила телефон.
В это утро в магазине было паломничество детей. Белокурые двойняшки в красных комбинезонах и шляпках, кудрявый малыш-здоровячок и очаровательный Руфус.
Лора крепко сжала в руках книгу заказов. Глубокий вдох… так… еще раз… Спокойно. Руфус уже сидит в коляске на улице, рассматривая прохожих из-под неправдоподобно длинных и густых ресниц.
— Подождите, вот появятся свои!.. — счастливо приговаривала его мать. — Пеленки, бессонные ночи…
Звучит замечательно.
Лора вежливо улыбнулась на эти слова: конечно, женщина понятия не имела о ее проблемах — и поспешила заняться обсуждением рождественского торта. Она не позволяла себе даже взглянуть в сторону малыша, зная, что не удержится и погладит его персиковую щечку…
С каменным лицом она убрала книгу заказов и заняла свое место за прилавком, надеясь, что сегодня счастливых мамаш больше не будет.
Перед глазами стояло милое личико Руфуса, его густые черные волосы и огромные глаза, способные растопить даже сталь, не говоря уже о чувствительном сердце Лоры.
Будь проклят Макс! Но теперь уже ничего не изменишь, надо привыкать к тому, что случилось.
— Послушай, Лора, — услышала она голос Люка за спиной. — За те две недели, что ты работаешь здесь, ты вовсе не была Мэри Поплине для малышей. Что с тобой?
Лора начала переставлять коробки с тортами, изо всех сил стараясь изобразить спокойствие.
— Не понимаю, о чем ты, — прикинулась она удивленной.
Теперь возьми торт с полки, прочитай, что там написано. «С тридцатилетием, Джаспер». Изобрази восторг при виде такого чуда — «БМВ» из шоколада и крема, так, теперь положи торт в коробку, постарайся не сломать зеркальца…
— Ты же не обратила никакого внимания на этого малыша! В чем он провинился?
Люк, владелец кондитерской «Греховные торты и неприличные пудинги», явно не хотел менять тему разговора. Ей опять пришлось притвориться занятой тортами.
— Ты же прекрасно понимаешь, что это часть твоей работы: сюсюкать и вздыхать
— Да, понимаю. Может быть, выставить на полки сахарных мышат? — спросила она елейным голосом.
— Нет! — Люк схватил ее за плечи и развернул к себе.
Она отвела глаза. Еще два часа восемь минут до назначенной Максом встречи. Напряжение нарастало в ней буквально с каждой минутой, будто она находилась в центре запуска ракет.
Сохли губы, дрожали руки.
— Лора… — В мягком голосе Люка звучала забота.
— О, пожалуйста, не надо, — всхлипнула она.
Только не жалость! Все что угодно, только не жалость! Она сделала попытку вывернуться из его рук, но он был слишком высок ростом и силен, чтобы с ним могла справиться хрупкая женщина.
— Пожалуйста, — повторила она, чувствуя, что окончательно теряет контроль над собой.
Он отпустил ее. Но она не могла шевельнуться. Чувство полной безнадежности пригвоздило ее к месту.
Он закрыл дверь, отключил звонок, повесил табличку «Закрыто». Потом она услышала его приближающиеся шаги.
— Думаю, надо выпить кофе и поговорить, — произнес Люк, беря ее под локоть.
У него был такой мягкий, теплый голос, как будто он что-то знал о той боли, какую она носила в душе. Он великолепно умел слушать, за что бесконечно нравился ей.
Они работали и обедали вместе, были добрыми друзьями. Но она не хотела ни с кем делиться. А если сделать это сейчас, накануне появления Макса, она просто не вьщержит. Но Люку надо было хоть что-то объяснить.
Он прикрыл дверь, которая вела в служебное помещение. Здесь восхитительно пахло выпечкой. Он усадил ее в кресло с явным намерением вызвать на откровенный разговор.
— Я вижу, с тобой что-то не так. Обычно ты прекрасно обращаешься с покупателями. Люди чувствуют твое участие к ним. Но с детьми ты почему-то ведешь себя как-то странно. Что… ты имеешь против них?
— Ничего. — Она обожала детей. Вот в чем было все дело.
Ее лицо исказилось, из глаз потекли слезы. Люк опустился перед ней на колени, гладил ее по спине, шептал успокаивающие слова.
— О, черт возьми! — Она так хотела потрясающе выглядеть, когда появится Макс. Независимой, преуспевающей, довольной и сильной. Вместо этого у нее будут глаза на мокром месте и зареванное лицо.
— Ну, ну, — успокаивал ее Люк.
Прошло много времени, прежде чем ей удалось справиться со слезами. Люк приготовил крепкий, сладкий кофе, после которого у нее прибавилось храбрости вкратце рассказать ему свою историю.
— У меня… у меня не может быть детей, Люк… — Она сделала большой глоток кофе, чтобы растворить комок в горле. — А я их обожаю, — тихим, несчастным голосом продолжала она. — Вот так все просто. А мой бывший приятель должен прийти сюда во время ленча, чтобы сообщить какую-то ужасную новость о моей сестре.