Размышления перед казнью
Шрифт:
Генерал Венк расположил штаб своей армии значительно дальше на север в одном лесничестве севернее Бранденбурга, куда я приехал незадолго до наступления темноты. Он попытался лично установить связь с подчиненной ему частью [танковой дивизии] «Клаузевиц» на другом берегу Эльбы, но это ему не удалось. Я настаивал на том, чтобы он полностью нацелил операцию на Берлин и пустил для этого в ход весь свой авторитет, ибо только эта операция, а отнюдь не танковый рейд на противоположный берег Эльбы, решает судьбу фюрера. Здесь меня уже ожидала телефонограмма от Йодля: ночью ему пришлось оставить Крампниц ввиду угрозы противника, которому он, к сожалению, кроме двух танковых рот ничего противопоставить не имел. Поэтому он перенес Штаб-квартиру ОКВ, т.е. наш командный
ему: Гитлер решил остаться в Берлине, руководить его обороной, а в последний момент застрелиться. Йодль согласился с решением Коллера немедленно лететь к Герингу. По записям Коллера, у Йодля была смутная идея, что главное — это сражаться еще только против Советов. Йодль повторил фразу Гитлера, что рейхсмаршал сможет повести переговоры лучше, чем он сам.
Мне, конечно, было ясно: ежедневные доклады обстановки в бункере фюрера прекратятся, если враг, предположительно на следующий день, преградит доступ в Берлин через Крампниц. Не оставалось ничего другого, как действовать.
Еще раз со всей убедительностью разъяснив генералу Венку серьезность положения и значение его задачи — вновь открыть доступ в Берлин, а также приказав ему лично докладывать в Имперскую канцелярию, я ночью выехал в штаб корпуса Хольсте, куда прибыл незадолго до полуночи. С Хольсте я обсудил его теперешнюю задачу: минимальными силами обезопасив свой тыл от американцев, которые явно отказались от форсирования Эльбы, бросить все силы на прикрытие северного фланга 12-й армии [Венка] от угрозы или воздействия со стороны русских. В то время еще имелась перспектива восстановить доступ в Берлин через Потсдам — Крампниц, если будут осуществлены:
1. Удар 12-й армии (Венк) с целью полного освобождения Потсдама и восстановления его связи с Берлином.
2. Установление связи между 12-й и 9-й армиями южнее Берлина.
3. Обеспечение в результате проводимого по личному приказу фюрера наступления танкового корпуса обергруппенфюрера СС Штайнера537, прорыва с севера до шоссе Берлин — Крампниц (на весьма неблагоприятной для применения танков местности, где противник может легко установить противотанковые заграждения).
Единственной трудностью для генерала Хольсте было наконец установить связь с группой армий Хайнрици и танковым корпусом Штайнера северо-западнее Берлина. Если бы это удалось, можно было бы закрыть брешь и, используя непроходимое Хавельленское торфяное болото, легко обеспечить оборону. Пообещав Хольсте дать соответствующий приказ группе армий Хайнрици, я выехал назад, при первых утренних лучах солнца миновал город Рейнсберг, производивший тихое, мир-нос впечатление, и около 8 часов, после мучительных поисков, прибыл в лесной лагерь Ной-Роофсн, где только что расположился Йодль со своим передовым штабом. Лагерь был так хорошо замаскирован в лесу в стороне от населенных пунктов и шоссе, что провести в него мог только хорошо знающий местность проводник.
Сознание того, что я территориально отрезан от Имперской канцелярии и вынужден пользоваться только проводной и радиосвязью, укрепило мое стремление взять на себя ответственность за свои самостоятельные приказы, поскольку я уже не получал по телефону никаких решений из Имперской канцелярии. Мне все-таки с утра удалось дозвониться до Имперской канцелярии; я переговорил с одним из военных адъютантов, потом с генералом Кребсом и попросил связать меня с фюрером, если он пожелает говорить со мной.
Около полудня — это было уже 24 апреля — я по телефону доложил лично Гитлеру о моей последней поездке на фронт и благоприятном ходе наступления 12-й армии на Потсдам, а также мое намерение вечером сделать ему подробный доклад, прибыв для того в Имперскую
Во второй половине дня [24 апреля] я отправился на машине на расположенный значительно южнее командный пункт танкового корпуса Штайнера, чтобы получить информацию о положении и перспективах его наступления. К этому времени начала прибывать только одна из его пополненных в Нойбранденбурге танковых дивизий, вторая была еще на подходе539. Хотя Штайнеру и удалось уже выйти из озерного дефиле, чтобы развернуть свои соединения, он тем самым привлек к себе внимание противника и в результате потерял шансы на ошеломляющий прорыв, который, несомненно, должен был бы ему удасться.
По возвращении в лагерь пора было отправляться для вылета в Гатов. Мои адъютанты уже все подготовили, когда до меня дозвонился полковник Белов и сообщил мне о запрете полета до наступления темноты, так как противник постоянно атакует в воздухе наши самолеты. Я отложил вылет до 22 часов. Но и он не состоялся; после чудесного весеннего дня опустился туман, и мой полет оказался невозможным. Тогда я перенес его на вечер 25.4. [1945].
В тот день я с самого утра выехал на передовую и прежде всего побывал на командном пункте генерала Хольсте. Он проин-
формировал меня об обстановке, затем я переговорил по телефону с генералом Венком (тем временем он уже опять перенес свой командный пункт, а потом Йодль доложил мою оценку обстановки фюреру). Генералу Венку с его наступающей на Потсдам группой удалось (пусть и на очень узком участке фронта, подобном острому клину) пробиться до озер южнее города. Однако у него не было резервов и дальнейшей ударной силы, ибо более крупные части его армии оказались связанными постоянно усиливавшимися боями за переправы через Эльбу севернее Виттенберга, и он не мог их высвободить для наступления на Берлин и взаимодействия с 9-й армией, состоявшей из остатков войск. Для выполнения обеих этих задач 12-я армия была слишком слаба.
В этой обстановке я уполномочил генерала Венка, учитывая прежде всего опасность на линии фронта у Эльбы, выделить и высвободить по меньшей мере одну дивизию для решения главной задачи — наступления в направлении на Берлин — и, сославшись на меня, доложить это решение фюреру.
Когда я около полудня, возвращаясь, хотел проехать через небольшой городок [Ратенов], примерно на полпути между Бранденбургом и Науэном, мне преградили путь собственные войска: на этот населенный пункт наступают русские, и он находится под вражеским огнем. Поскольку никакого шума боя слышно не было, я проехал по совершенно пустой дороге прямо в него. На рыночной площади рота «фольксштурма» [ополчение] вырыла окоп глубиной в метр и заняла его: поле обстрела было всего каких-то 100 метров до противоположных домов. О каком-либо противнике ничего не было известно, хотя атака на город и ожидалась. Я объяснил командиру роты, насколько бессмысленны его меры, велел собрать всю роту, произнес краткое обращение и приказал ему провести меня к коменданту города.