Размышления русского боксера в токийской академии Тамагава, 4

Афанасьев Семён

В шахматах ситуация называется патом. Они, приближаясь ко мне ближе, попадают в зону действия моих кулаков. Которых опасаются не на шутку. А я не могу достать никого из них — поскольку в этом случае у кого-нибудь активного появится шанс зайти мне за спину. Из-за их численного преимущества, сманеврировать могу просто не успеть, даже с учетом ускорения.

На каком-то этапе появляется Ватанабэ. Повергает меня в шок.

Вначале он к чему-то призывает откровенных уголовников, апеллируя к имени закона. Затем, в подтверждение своих слов, взрывает

в воздухе петарду.

У меня даже мелькает сгоряча мысль, что мой местами товарищ (ну, хороший знакомый — точно) повредился разумом и сейчас неадекватен.

В следующий момент его замысел, кажется, становится понятным: двое наседающих на меня головорезов бросаются к нему. Как следствие, нагрузка на меня падает вдвое.

Коротко рявкнув вслух слова благодарности комиссару, понимаю, что нужно обостряться. Меняю тактику и прилипаю к своим двоим вплотную.

После считанных секунд жёсткого размена ударами в ближнем бою, на ногах остаюсь только я.

Бокс есть бокс, а голый кулак есть голый кулак. Особенно если к нему прилагаются локти и кое-какой личный практический опыт.

И таблетка.

Один из иностранцев дважды по мне попал. По его лицу было видно, что оба раза заранее расслабился.

Но концентратор, булькающий у меня в животе, оказывается тем самым подавляющим преимуществом, которое всё и спасает.

Кажется, я теперь понимаю почему такая техника считается оружием: сотрясения от его попаданий даже близко не ощущаются. Несмотря на лопнувшую и кровящую кожу головы, снижения собственной боеспособности не наблюдаю ни на ноготь.

У Хиротоши за эти же две секунды положение ухудшилось ровно настолько, насколько оно улучшилось у меня.

Освободившись от своих, без разговоров сбиваю ближнего ко мне типа, наседающего на него, ударом кулака в затылок. Если получилось слишком сильно, надеюсь, комиссар отмажет. Потом.

Последнего деятеля нивы беззакония добиваем уже с ним сообща.

* * *

Так непредсказуемо начавшаяся чехарда заканчиваться и не собиралась.

После того, как самый обычный школьник помог целому профильному комиссару полиции запинать китайскую команду (на которую, по-хорошему, полагалось вызывать специальных людей), прибыл первый полицейский наряд. Видимо, вызвали местные жители — потому что коллеги первую минуту только ошарашенно хлопали глазами.

Хиротоши в две секунды представился, указал глазами на тела китайцев и очень быстро ввёл местных в курс дела.

Патрульные только занялись сортировкой тел, как одновременно с этим раскрылось окно второго этажа домика.

Ватанабэ собирался, дежурно и профильно, ради порядка, потребовать уже в более спокойной обстановке у белобрысого отчёт об использовавшихся им в бою предложениях — но высунувшаяся наполовину красноволосая успела первой:

— Маса, бегом сюда! Твоя таблетка весь ресурс на драку пустила, этой опять плохо!

Хиротоши вовремя вспомнил, что такой невзрачный на вид школьник в животе сейчас

имеет полностью интегрированный боевой армейский концентратор.

— Нет худа без добра, — удивлённо признал вслух сам себе полицейский.

Без этой таблетки, случись повторить недавнее, их дела могли бы стать намного хуже — уж с собой можно быть откровенным.

Если даже он, законный второй дан, чуть не пострадал сверх всякой допустимой меры — то на тему способностей старшеклассника испытывать иллюзий и вовсе не стоило. Какой он там ни спортсмен.

Одно дело — мирный семинар, даже и на жесткую тему. В условиях ринга или татами, с оговоренным количеством противников.

И другое дело — такой вот реальный бой. Когда противник твой тебе не друг и видит тебя мёртвым, желательно поскорее. А его никак не законные импланты эту перспективу только приближают.

Таблетка же объясняла всё. И каким образом младший Асада справился с первой четверкой, один; и как со второй он вначале продержался, а потом и выиграл. Вместе с ним.

— Они что, сразу на вас бросились? — Ватанабэ, поддаваясь чувствам, приобнял пацана за плечо и вместе очень быстрым шагом направился в здание. Поглядеть, что там у красноволосой. — Кроме как биться, вариантов не было?

— Ответ на второй вопрос: в доме была Цубаса. И ещё одна девчонка, — хмуро ответил белобрысый, покосившись на чужую ладонь поверх своего плеча. — Надо было этих в дом не пустить любой ценой.

— Согласен… А что с первым вопросом? — шутливым тоном, пытаясь разрядить обстановку, напомнил комиссар.

— А сейчас сами увидите.

Четыре свежих трупа в доме, плюс пятый человек, нуждающийся в реанимации, мгновенно сняли все вопросы.

— Вы от меня что, пакет даже не посмотрели? — с претензией в голосе поинтересовалась у старшего Кимишима.

— Не глядел, — честно признался Ватанабэ и полез за гаджетом.

Следующие пять минут он занимался привычной работой инженера и специалиста. По мере погружения в ситуацию, его лицо всё больше заострялось.

* * *

Ватанабэ, конечно, мужик местами нормальный. Где-то даже свой.

Но его приезд сюда, без преувеличения, лично у меня вызывает ассоциацию со словом "турист". По крайней мере, поначалу.

Справедливости ради, мы его тоже позвали не на мордобой с неизвестными боевиками, а совсем по другому поводу.

По мере погружения в ситуацию, он теряет изначальный задор и мрачнеет, мрачнеет, мрачнеет. А потом и вовсе решительно поворачивается к нам, словно рассчитывая найти одобрение:

— Надо звонить директору департамента!

Цубаса, что характерно, воспринимает эти слова, как само собой разумеющиеся. Она даже порывается как-то прокомментировать, но вовремя спохватывается и прикусывает язык.

Зачем здесь нужен целый директор всей токийской полиции, я не знаю. Но встретить высокого чина первыми у нас и не получается: прибывает медицина, из уже знакомого лично мне заведения.