Разночинец
Шрифт:
– Крестьянская революция победит! Террор неизбежен!
– Ты, паря, не того агитировать взялся... Куда дальше-то?
– Да вот сюда и подъезжай. Дальше мы уже сами – он показал на выступающие мостки.
Я аккуратно, со всей осторожностью, ткнулся носом судна в берег, дождался, пока политические убеганцы спрыгнут и дал задний ход. «Бегущий», освободившись от лишнего груза, шустро развернулся и резво почапал назад на стоянку. Пока подкидывал уголь, обнаружил оставленную плату за проезд: по экземпляру «народная воля» и «рабочая газета». Увидев набранный здоровенным шрифтом лозунг «Теперь или никогда!»,
Подплывая к яхт-клубу, я зашарил глазами по берегу. Не понял... Где господа полицейские? У нас тут на утро глядя шастают политические, ставящие одной из своих главных целей подорвать царя-батюшку, а они и в ус не дуют? Около кнехтов задумчиво прохаживался хозяин катера.
– Александр Васильевич, простите великодушно, но спешил назад как мог! – проговорил я, набрасывая веревочную петлю на кнехт. – Вы уже в курсе всего произошедшего тут?
– Да, Пётр Тимофеевич конечно же объяснил всю ситуацию. Я, право, в некотором смятении: ведь приди мы на пятнадцать минут раньше и могла пострадать несравненная Клавдия.... Кхм, в общем, совершенно непричастное лицо! Ладно, мы, мужчины, но она... Ох, чуть не забыл передать – вас ожидают в Комитете! Просили немедленно прибыть.
Ну вот и разъяснилась непонятка с полицейскими. В самом деле, чего мёрзнуть на берегу реки, когда можно спокойно скоротать время за чашкой горячего чая? Наверняка и такому важному свидетелю тоже нальют? Какой же я был наивный...Нет, налить-то чаю налили, но своими расспросами кто, как и куда они из меня всю душу вынули. Хорошо ещё, что бить не стали, уж больно много свидетелей моей непричастности оказалось...
***
– Кто это был? – внезапный вопрос выбил меня из полуденной неги.
Я приоткрыл глаза и осмотрелся. Вашу маму в клюз и потом якорем поперёк седалищной части! У нас здесь закрытый клуб или проходное место? Почему всякие секретные агенты шляются тут как у себя дома?
Глава 19
Мне порой кажется, что надо мною довлеет зловещая чёрная инородная карма. Такое ощущение, что это чёрт со свиным рылом, торчащими кривыми рожками и глазами, налитыми кровью, согнал с моего правого плеча привычного ангела-хранителя. И теперь злобно ухмыляясь шельмует, тасуя колоду краплёных карт. И я раз за разом проигрываю ему игру, которая называется «жизнь».
В прошлой жизни я тоже не был откровенным везунчиком. Но уже привык к тому, что жизнь полосатая. После череды проблем и неудач обязательно придут светлые и радостные новости.
А тут как только попал в прошлое — и покатилась сплошная чёрная полоса неурядиц.
Вот вроде вытащили меня из пожарища, удалось пристроиться в больничку санитаром. Появилась возможность выправить новые документы и спихнуть своё иномирное происхождение на потерю памяти и бардак при большом пожаре. И доктор вроде добряк попался, так всё хорошо складывалось. Так нет, откуда только вылез этот поляк Оченковский. Я и стрелять то в него не хотел, с испугу нажал на курок.
Затем попытка скрыться от подельников погибшего. И опять нашлись люди, помогли пристроиться фельдшером к каторжанам на этапе. И только у нас с Ефимом стало налаживаться, как пришла угроза от «иванов». Снова побег, вроде сумели запутать
Да нет, к нам и претензии только косвенные. Ну да, подозрительная я личность. Так и что, подобных случаев не было в местном обществе? Ну бродили же всякие малохольные, называющие себя сыновьями божьими или детьми лейтенанта Шмидта. Так надо ставить всех полицаев на уши и ловить именно нас, таких сплошь подозрительных? Работники сыска в глухих уголках Сибири не отличаются особым усердием. Это же не столица. Они под другое заточены. Тут бессрочные каторжники с кровью на руках в бега уходят каждый год. А на нас и повесить-то особо нечего, одни предположения. Но нам хватило запаса моей невезучести.
Вот сижу в каптёрке, где сложены старые снасти и горюю. Как мне вернуть улетевшую птицу от которой зависит всё радостное в жизни?
Я не придумал ничего лучше, как попытаться развернуть вектор своей судьбы. Каждый раз в ответ на неприятности я предпринимал казалось бы правильные, продуманные и адекватные шаги. Приводило всегда к одному и тому же. Попробую-ка я просто отпустить события и плыть по течению. Вроде на данный момент я временно пристроен, до холодов у меня есть жильё и немного денег. От меня все ждут хитрых телодвижений, а я не буду их веселить. Не стал я ходить и в Комитет. Надо, сами заявятся.
Вот, сейчас передо мною стоит молодой мужчина с щегольскими усиками и тростью. Одет как преподаватель университета или чиновник уездного масштаба. Добротная, но неброская одежда смотрелась на нём немного инородно. Мне кажется уместнее был бы мундир жандармского офицера.
Не торопясь поднялся.
— Прошу прощения сударь, с кем имею честь?
Мужчина ухмыльнулся.
— Да бросьте, Георгиев. К чему эти церемонии, Вам привет от Льва Сергеевича.
Это видимо от моего злого гения Ахвердова.
— Да, я сегодня тут столько разных людей перевидал. Тут и графья, и народовольцы. Вот сподобился агента охранки увидеть. Какое счастье Вас лицезреть, теперь год не буду руки мыть.
— Тихо, тихо. Вот мои документы, — и мне в лицо сунули бумаженцию с несколькими печатями.
— Выглядит солидно, только господа революционеры таких хоть десяток нарисуют. И что от меня нужно жандармам?
Видимо в моём тоне и выражении лица было столько сарказма, что мужчина немного стушевался. Но я не стал ничего особо скрывать, без особых подробностей просветил господина агента о крайне неприятных сегодняшних посетителей яхт-клуба. Я ведь не знаю, взаправдашние они революционеры или это опять проверка.