Разнотравье: повести
Шрифт:
У самого берега Лена спрыгнула, хлебнула в голенища воды, и, не оглянувшись, побежала к лесу.
2
Маленькая, в два окна, избушка лесничихи Наталки виднелась за стволами. Лена обернула широкую юбку вокруг ног, чтобы не цепляться за мокрые кусты, и пошла напрямик. Вокруг избы празднично звенела капель. На теплом, как парное молоко, поручне
В сенях была Наталка. Трясясь от смеха, она утирала подолом глаза.
— У тебя председатель? — спросила Лена.
— Здесь. — Наталка подняла широкое раскрасневшееся лицо: — Беда с ним… Смеяться умаялась.
— А что?
— Да так. Мне на него смешно, а он серчает. Он серчает, а мне еще смешней. Ну его!.. Брюки просит, а где я их возьму?..
Лена вошла в избу.
Возле затопленной печи сидел Павел Кириллович. Он был в Наталкиной блузке с короткими рукавами и в зеленой полосатой юбке.
— Наташка где? — хмуро спросил он, протягивая к огню лиловую ногу.
— В сенях, — отвечала Лена.
— Чего ее там все трясет? Ты гляди: только хмыкнешь — выгоню!
— А чего мне хмыкать! Вот я принесла вам лекарство. Мария Тихоновна велела ноги обтереть.
— Еще чего! Ноги!.. — сказал председатель. — Дай сюда.
За столом сидел агроном Петр Михайлович, парень лет двадцати пяти, с добрыми голубыми глазами. Облокотив на кружку зеленое зеркальце, он брился. На щеке его в двух местах были налеплены бумажки.
— Здравствуйте, Петр Михайлович, — сказала Лена. — Вы чего-то нынче и здороваться не хотите?
— Здравствуйте, товарищ Зорина, — сухо сказал агроном. — Вы как сюда попали?
— По председательской дорожке.
— Не побоялись?
— На такие дела она атлет, — сказал Павел Кириллович. — А где надо, там ее нету. Вот гляди, дождались: «Красный пахарь»-то перебил нас сверху донизу. Ты знаешь, сколько комсомольцы «Красного пахаря» обещают собрать пшеницы?
— Сколько?
— Двадцать два центнера с гектара! А ты сколько обещалась? Забыла? Шестнадцать ты обещалась! А все-таки хитрый он, седая лиса, ихний председатель, — обратился Павел Кириллович к агроному. — На прошлой неделе встретил меня на дороге и вздыхает, словно монашка: дескать, куда нам до вас… Тьфу!.. — И, снова повернувшись к Лене, продолжал: — В «Красном пахаре» две бригады высокого урожая создали и в район написали, и это их письмо включают в письмо товарищу Сталину. А нас с тобой не включают, говорят — стыдно включать. Ты, секретарь комсомольской организации, понимаешь, стыдно! Вы, комсомол, на переднем крае должны быть. Верно, Петр Михайлович?
Дементьев кивнул.
Павел Кириллович встал и подошел к столу.
— Вот ты собери сегодня актив да расскажи, что «Красный пахарь» вытворил. Ведь у вас с ними соревнование. Чего голову воротишь? Неохота?
— Нет, мы все сделаем, — сказала Лена, стараясь не глядеть на его волосатое лицо, чтобы не рассмеяться.
— Так вот и ладно. Чего ухмыляешься? Что тебе за ухмылка? А, чтоб вас!.. —
Дементьев прибрал в портфель бритвенный прибор, полотенце и стал сумрачно разглядывать тонкие бумажки. Белая кошка обнюхала светлый квадрат на полу и, подвернув передние лапки, легла греться.
— Значит, насчет урожайности приехали, Петр Михайлович? — наконец спросила Лена.
— Насчет урожайности. Чего же вы в прошлый раз не вернулись? — продолжал агроном, глядя на свои бумажки. — Обещали — и не вернулись. Я вас целый час ждал. Некрасиво.
— Меня Гришка не пустил, Петр Михайлович.
— Какой Гришка?
— А у нас в бригаде работает. Рябой такой. Вы его знаете, он еще в партизанах был. «Нечего, говорит, тебе с чужими парнями ходить. Что, говорит, тебе своих не хватает? Пойдешь, говорит, так я вам обоим ноги переломаю».
— Странно… — сказал Дементьев.
— Я же вам про все это в письме писала.
— Вы опять сочиняете, Лена?
— Нет, ей-богу, правда, писала.
— Ну зачем вы притворяетесь? Куда вы писали? Какой мой адрес? — И он посмотрел Лене в глаза.
— А… адрес… — Лена на мгновенье растерялась. — Я вам на райзо писала. Открытку. С цветочками такую открытку.
Дементьев не сразу поверил.
— Ах, на районный отдел сельского хозяйства! Значит, наши перехватили. Теперь будут… Лена, вы не пишите на отдел, пишите по домашнему адресу.
Он торопливо оторвал кусочек бумажки и написал несколько слов. В сенях раздались шаги.
— И поговорить не дадут, — вздохнула Лена.
— Да, да, — шепотом сказал Дементьев. — Я сейчас пойду на двор, и вы выходите… — И, не дожидаясь, пока появится председатель, надел кепку и вышел.
— Я их лучше утюгом, — говорила Наталка, внося в комнату брюки.
— Как хочешь — возле печи суши или утюгом, — гудел за спиной ее Павел Кириллович. — Ты бы, Лена, сходила деревню, пусть подводу пришлют. Мост-то, оказывается, не разбирали.
— Я по реке пойду.
— Я тебе дам по реке!..
— А неужели шестнадцать километров крюку давать?
— Да ну тебя! Никуда не ходи. Сами догадаются, пришлют.
Павел Кириллович уставился в окно. На дворе лежали яркие лужи, и коричневая земля возле крыльца была вся истыкана четкими следами куриных ножек. Светлая тропка тянулась к колодцу. Дальше виднелся кустарник, а еще дальше — худенький еще, сквозной лесок.
За кустами прохаживался агроном. Очень внимательно, со всех сторон, рассматривал он осину, которая растет рогатиной у самой опушки. Иногда он нетерпеливо оглядывался на окна.
— Зачем товарищ Дементьев там ходит? — спросил председатель.
— А я почем знаю, — откликнулась Лена.
Председатель подозрительно посмотрел на нее.
— Ну ясно. Опять ты над ним потешаешься. Я бы на его-то месте опоясал бы тебя разок вожжами… Ведь ученый человек, а ходит круг осины, как тетерев. Глядеть неохота!