Разные берега
Шрифт:
Элизабет работала как одержимая до тех пор, пока последний луч солнца не скрылся в океане.
– Ну все, Анита, – сказала она. – На сегодня хватит.
В сумерках казалось, что Анита стала меньше ростом. И тут только до Элизабет дошло, как много она требовала от этой хрупкой пожилой женщины.
– Извини меня. Ты, наверное, страшно устала стоять.
– Я наслаждалась каждой минутой, закат был просто великолепен.
– Ты, должно быть, умираешь от голода. Лично я – да. Пошли в дом.
Анита
– Можно посмотреть, что получилось?
– Нет, – тут же резко ответила Элизабет, а потом поправилась: – Извини, я имела в виду, пока еще рано смотреть. Ты не обиделась?
– Конечно, нет, дорогая.
Элизабет отнесла холст в дом и поставила его в кладовку, чтобы высохла краска.
– Ужин скоро будет готов, а пока пойди-ка наверх, прими горячую ванну.
– Ты читаешь мои мысли.
Элизабет накрыла на стол, быстро сделала салат с курицей и позвала Аниту. Когда ответа не последовало, она поднялась на второй этаж и увидела, что Анита сидит на краешке кровати с маленькой подушкой, по краям украшенной кружевами, в руках.
– Анита, что с тобой? Как ты себя чувствуешь?
– Не беспокойся, со мной все в порядке. Просто вспомнила, как твой папа уговаривал меня научиться вязать крючком, а я вот так и не научилась. Жаль, ведь вязание такое женственное занятие.
Подушка была одной из тех немногих вещей, которые остались от матери Элизабет. Она часто пыталась представить себе, как мать сидит в кресле и вяжет что-то из ярких ниток, НО перед глазами всегда возникала черно-белая фотография молодой женщины, строго, без улыбки глядящей прямо в объектив.
Анита подняла голову. Ее лицо было бледным, в глазах стоили слезы.
– Эту подушку сделала твоя мама, – сказала она. – Я помню, как в тот день, придя постричься, она сидела и все время вязала.
– Я иногда пытаюсь представить, какой она была.
Анита положила подушку на кровать, встала, взяла Элизабет за руку и подвела ее к зеркалу.
– Когда я в первый раз увидела ее, я подумала, что это самая красивая женщина на свете.
Анита убрала волосы Элизабет со лба и сказала:
– Ты – ее копия.
Еще девочкой Элизабет часами разыскивала среди семейных фотографий мамины, но нашла всего несколько штук.
Оказывается, она не там искала. И никто ей об этом не сказал. Надо было просто посмотреть в зеркало.
– Спасибо тебе, Анита, – сказала Элизабет дрогнувшим голосом.
Страдая от похмелья, Джек с трудом разлепил глаза и заставил себя дойти до душа. К сожалению, горячая вода не могла избавить его от мук совести. Эту ночь он опять провел с Салли.
Ему бы очень хотелось думать, что ничего особенного не происходит, что это так, ерунда. Но в глубине души он знал, что это неправда. Разлука
Она уже прощала его раньше, но это было много лет назад, они оба с тех пор сильно изменились. Джек совсем не знал, как бы она прореагировала на этот раз. Она стала такой независимой и непредсказуемой.
Джек только начал бриться, когда зазвонил телефон. Все еще голый, он пошел в спальню и снял трубку:
– Алло.
– Ал-ло, папочка, – с возмущением выдохнула Джеми. – Говорила же я тебе, что он еще дома. Он забыл про нас, – продолжала она, обращаясь уже к сестре.
Черт! Сегодня же они должны лететь в Орегон.
– Ты застала меня в дверях, я уже выхожу.
– Знаешь, встречать в аэропорт обычно приезжают до того, как приземлится самолет, – возмутилась она. – Ну и когда ты появишься?
Он взглянул на часы: было восемь сорок пять.
– Самое позднее через час. Ведь наш самолет вылетает...
– Без четверти двенадцать.
– Ну да, помню. Встретимся у выхода на посадку.
Джеми вздохнула:
– Мы-то никуда не денемся.
Джек повесил трубку, выпил две таблетки аспирина и быстро оделся. Через десять минут он уже ехал в такси. У него было достаточно времени, чтобы придумать, что сказать дочерям, кроме слов извинения.
Может быть, Стефани ему и поверит, но Джеми – ни за что. Она выскажет ему все, что о нем думает, а потом вообще, наверное, перестанет с ним разговаривать.
Да, без Птички плохо. Она всегда умела незаметно подсказать ему, как вести себя с дочерьми.
– Можешь не изображать передо мной сильную женщину, – сказала Анита, когда они сели за стол.
– Что ты имеешь в виду?
– Поздравление от мачехи – совсем не то, о чем мечтаешь в свой день рождения. Признайся, ты скучаешь по своим.
– Все нормально, я прекрасно себя чувствую.
Но как только Элизабет произнесла эти слова, ей стало страшно тоскливо. Она пыталась вести себя ровно, гнала мысли о семье, потому что знала, как тяжело ей будет встречать день рождения без Джека и девочек. Никто из них ей даже не позвонил.
Она с трудом заставила себя улыбнуться и сказала:
– Я хочу сегодня порисовать – ведь мне до выставки надо закончить еще четыре картины.
Анита встала из-за стола:
– Не возражаешь, если я пойду с тобой? Я могла бы устроиться где-нибудь рядом и повязать.
– Компания мне не помешает, – совершенно искренне ответила Элизабет.
Через десять минут они с Анитой уже спускались по лестнице на пляж.
Элизабет снова прекрасно себя чувствовала. Девочки позвонят вечером. В этом она была уверена.