Разные дни войны (Дневник писателя)
Шрифт:
Потом поехали на машинах в Лондон. Он к королю, а мы в посольство.
Пока наши пассажиры занимались своими делами, мы пошли по авиационным ведомствам утрясать насчет Америки. Расспрашивали английских и американских летчиков об условиях трассы.
Полет в Исландию, все время над морем, был для нас новостью. Облака загнали нас на высоту в шесть тысяч метров. Шли на ней пять часов. Потом у берегов Исландии нашли «окно» и спустились к воде. Последний кусок шли под облаками.
За сто километров от аэродрома нас встретили американские истребители.
В Исландии сутки ждали погоды. Впереди еще 2700 километров океана. Посреди пути английские маяки уже не доставали, американские еще не были слышны.
В Канаде подлетели к аэродрому с чистой стороны, а кончили пробег уже в тумане.
Когда летели из Канады в Вашингтон, над Балтиморой огни сварки на секунду показались нашим стрелкам зенитными выстрелами.
Когда сели в Вашингтоне, сразу увидели Максима Максимовича Литвинова и с ним еще несколько человек.
На следующий день нас представили Рузвельту. Рузвельт поблагодарил нас за то, что мы доставили Молотова, и сказал:
– Надеюсь, что я еще раз поздравлю вас, когда вы еще раз столь же благополучно привезете сюда мистера Молотова, с которым мы обсудим, надеюсь, одно дельце, которое мы сейчас с пил задумали.
На обратном пути трое суток пришлось сидеть в Ньюфаундленде. Погода отвратительная. Сидели на метеостанции и нервничали.
В Исландию летели уже по знакомой дорожке, но было тяжело. Четыре часа летели вслепую.
Во время этого полета в облаках у всех было тяжелое настроение. Полет был слепым, никаких возможностей для проверки правильности курса не было. На вопросы сквозь зубы отвечали: «Все в порядке».
К Англии подходили в шторм. Опять спустились через дырку в облаках. Трепало как никогда.
В Лондоне, считая обратный путь рискованным, нам предлагали даже лететь в Москву через Африку…»
Сергей Михайлович Романов, майор. До армии – слесарь.
«…Пробивались через грозу. Кругом были кучевые облака с молниями. Пусеп сказал – надо обходить! Мы ответили ему – на твоей совести! Держи на запад, потом разберемся.
Осматривали Лондон. Снесены целые районы. По ним по расчищенному асфальту можно ехать мимо бесконечных развалин.
В Англии на метеостанции дают прогноз только на сутки, но зато исключительно точный; а на трое суток, как ни проси, не дают.
Специалисты-метеорологи прочно, на много лет, закреплены за одними и теми же линиями. А кроме того, они не брезгуют информацией от пролетающих летчиков.
Когда шли на Лондон, то стали получать из него уже на полпути пеленги и сочетали их с астрономическими наблюдениями.
В Исландии сели на только что выстроенный аэродром. Камни, ветер, холод, и, как нам сказали, теплее здесь не бывает. Ледники, дикая природа, отсутствие растительности.
Американские офицеры просили нас взять письма и опустить их в Америке. Мы взяли письма и таким образом неожиданно для себя стали почтарями.
Когда
В Канаде вокруг аэродрома в Хусвее мелкий хвойный лес. Среди работающих на аэродроме много украинцев. Осматривали наш самолет. Один сказал:
– Перший раз бачу такой велыкий литак…
Они приехали сюда, в Канаду, в 1910 году.
Когда летели из Канады в Вашингтон, под конец устали так, что уж казалось, что самолет не летит, а стоит на месте.
Вашингтон – зеленый город, много зелени и машин. Чего больше, неизвестно. Столько машин, что думали – встреча; потом поняли – так всегда!
У Рузвельта все по-деловому: карты, старый шкаф с книгами, стол, два кресла, телефоны.
На обратном пути встретили фронт облаков – шли два с половиной часа вслепую. В пути изотермы, выше которых начиналось обледенение, все снижались. Снижались и мы. Как начиналось обледенение, сразу скакали вниз. Лед то появлялся, то оттаивал.
Выскочили из облачности только у берегов Гренландии и увидели эти берега во всей их красоте. Острые черные каменные пики у берегов и белые шапки ледников в глубине. А море было все серое, и в нем свирепствовал шторм…»
Эндель Карлович Пусеп, майор. В авиацию пришел из педагогического техникума. «…Молотов спросил меня – готов ли самолет? Как я себя чувствую и как я смотрю на сегодняшнюю погоду? Я доложил, что все в порядке.
Генерал сказал мне – не спешите, делайте все основательно и добротно. И я помнил это всю дорогу.
В одном из моторов у нас стало пробивать масло, и я приказал второму пилоту, капитану Обухову, идти прямо на берег – до него оставалось восемьсот километров, – а потом идти уже вдоль берега.
На земле Молотов спросил нас – почему так долго шли вдоль берега, не ошиблись ли штурманы в курсе? Я объяснил все как было.
Когда вернулись, он поблагодарил нас, сказал мне:
– Спасибо, что хорошо довезли туда и обратно.
Самым рискованным моментом оказался взлет в Исландии. Аэродром еще не был достроен до конца, кругом бетонной дорожки расстилалась топь и камни. Поэтому довольно много самолетов стояло впритык у самой дорожки, вдоль краев ее. А дорожка сама по себе была слишком коротка. Дорожка уже подходит к концу, а мы еще не отрываемся!
На секунду справа впереди себя увидел стоявшие в конце дорожки маленькие американские самолеты-»амфибии» и понял, что сейчас начну их рубить своим правым крайним винтом. Самолет еще не взлетел, а сбавлять газ поздно – не остановишь. Не сбавляя скорости, накренил самолет на левое колесо, и «амфибии» промелькнули под приподнятым правым крылом, чуть-чуть не задели их!
Потом, на обратном пути, когда сели там, в Исландии, американские летчики, наблюдавшие за нашим взлетом по пути в Америку, говорили: «Ну и взлетик был у вас, уже глаза закрыть хотелось, чтобы не видеть, что произойдет». В общем, этот наш взлет запал им в голову…»