Разные рассказы
Шрифт:
Он сдвинул набок берет и прошел мимо наблюдателя. Был вечер и в музее никого не оставалось, кроме двух глухонемых. Их Ульшин не боялся, потому что они не смогут рассказать.
– А вот и сможем!
– сказали они и высунули языки.
Ульшин не обратил внимания. Глухонемые плескались водой из фонтанчика. В кармане Ульшина было несколько плиток пластилина, завернутых в фольгу. Служители уже сменились, не оставалось никого из утренних, помнивших Ульшина.
Пройдя в галерею с пнем, он подождал Полину. Еще раз
– Договорилась встретиться завтра на твоей экзекуции, - сказала Полина, - даже подарила ему билет. Хороший парень, любит свою работу.
– Тогда не нужно было идти со мной, - сказал Ульшин грубо.
Полина обиделась и показала несколько жестов глухонемых.
Они поднялись по ступенькам и свернули за угол. Здесь галерея становилась шире и выше. Здесь и там из пола торчали ровно срезанные пни. Среди них не было одинаковых. Ульшин узнал коридор, регулярно снившийся ему раньше.
– Что это такое?
– спросила Полина о пнях.
– Остатки великого искусства. Меня приговорили за то, что я интересовался ими.
– К счастью, - сказала Полина, - меня они не интересуют. Такая гадость!
– Они расшатывают камни, - сказал Ульшин.
– Это опасно.
– Но мы ведь живем в тюрьме, подумай об этом.
– Все живут в тюрьме, только тебе чего-то не хватает. А вдруг камни выпадут?
– Я думаю, - сказал Ульшин, что древние мастера к этому и стремились. Что-то должно быть за камнями. Что-то очень цветное. То, что я видел в снах.
Они шли по большим неровным камням и камни шевелились под ногами.
– Я боюсь, - сказала Полина, - у меня все шатается под ногами. Я дальше не пойду.
Она села на пол.
– Тогда дальше я пойду сам.
– Ты изверг, - сказала Полина, вставая.
Галерея была очень длинной, казалось, ей не будет конца. Пни встречались все гуще, на некоторых были странные ответвления, неаккуратно срезанные или сломанные. Ульшин отломил тонкую полоску и рассматривал её в тусклом свете. Полина молчала, ожидая. В тишине они услышали человеческий голос. Голос напевал.
Здесь галерея разделялась на три рукава, обозначенных на стене рукописными стрелками. Одна из стрелок была намалевана жирнее. Они заглянули в этот коридор.
Воздух был свежее, чуть-чуть тянул сквозняк и нес смесь запахов: винные пары, горелая резина, запах пластилина - чуть потише, запах косметики - совсем тихо, шепотом; освещенное сзади и сбоку возвышалось настоящее дерево, такое же как у Шао Цы и в то же время немного другое (Ульшин вспомнил, что не было двух одинаковых пеньков). Рядом с деревом поднималась его маленькая и простенькая копия из пластилина. Возле дерева стоял мужчина спиной к ним.
Мужчина обернулся и Полина вскрикнула, вцепившись в руку: во рту незнакомца были
Рудой обернулся и оскалил зубы: из-за поворота вышли двое. Мужчина был худ и небрит, в сером берете и обыкновенном халате заключенных; на ногах пластиковые туфли с резиновой подошвой. Женщина в вязаном платье до пят; с большой грудью; вся в веснушках. Испугана. Первые люди за два года.
– Подойдите ближе. Еще ближе, - сказал Рудой.
Он расставил руки будто бы для обьятий.
Он был маленького роста и очень худ - отчасти из-за того что мало ел, отчасти из-за того, что много пил. Из-за первого и второго он давно уже не был человеком - а лишь оболочкой человека, как надувной шарик, из которого вышел весь воздух. Если бы можно было расправить его морщины, Рудой оказался бы вдвое больше по обьему и втрое по весу. У него выпали зубы, все, кроме двух больших клыков. Клыки оставались белыми как в детстве. Рудой часто задумывался о причине этого и смотрелся в зеркальце с мутными серебрянными волдырями - и находил, что очень похож на вампира.
Двое приблизились. Испуганная женщина держалась сзади, касаясь локтя мужчины и находя в этом успокоение.
– Меня зовут Ульшин, - сказал мужчина.
Рудой оскалил зубы и зарычал.
– Девятикратный победитель дуэлей, - продолжил Ульшин.
Рудой опустил верхнюю губу.
– Приятно познакомиться, - сказал он.
– А я здесь, видите, живу. У вас нет с собой пластилина? Мой весь кончился.
Ульшин протянул коробочку.
– Необычный цвет, - сказал Рудой, разглядывая.
– Хотите быть непохожим на других?
– Я добавлял в пластилин чернила, чтобы создать цвет, похожий на цвет кожи.
– Я обычно добавляю кровь, - сказал Рудой, - иначе шедевры не сохраняются. Нужна хотя бы капля человеческой крови чтобы пластилин стал прочен. Хотите посмотреть?
Он показал рукой на пластилиновое дерево, больное ожирением ветвей. Все ветви были опущены.
– Вам нравится?
Ульшин промолчал.
– Очень нравится, - сказала женщина из-за спины.
– А то, большое, тоже вы сделали?
– Нет, - ответил Рудой, - это Шао Цы. Но ведь мое лучше. Вначале я подражал этому китайцу, но потом нашел свой путь. Я искал его тридцать лет.
– Я тоже, - сказал Ульшин, - но я пока не нашел.
– Тебя я отпущу, - сказал Рудой, - ты разнесешь весть обо мне по всему миру. А женщину оставлю себе, мне нужна кровь для моих шедевров. Твоя женщина очень полнокровна. Как тебя зовут, женщина?
Полина попробовала убежать, но Ульшин схватил её за кисть.
– Мы пойдем, - сказал он, - до свиданья.
Рудой подошел, подпрыгнул и клацнул в воздухе пустым ртом. Потом впился в вязаный рукав Полины. Полина дернула рукой и Рудой упал как связка сухих костей. Он был очень слаб от недоеданий.