Разоблачение Тисл Тейт
Шрифт:
«Помнишь тот Хеллоуин, когда мы поссорились потому, что оба хотели нарядиться инопланетянами? Я сказал, что тупо будет ходить в одинаковых костюмах, а тебя это обидело, и ты сказала: «Ладно, все равно инопланетяне – это старомодно». Я знал, что ты на самом деле так не думаешь. А еще я знал, что ты не большой фанат Хеллоуина и по домам соседей ходишь только ради меня. Поэтому, когда ты сказала, что оденешься в костюм кусочка пиццы, я уговорил маму помочь мне соорудить костюм банки корневого пива [3] , потому что ты ВСЕГДА утверждала, что именно им нужно
3
Газированный напиток, обычно изготовленный из коры дерева сассафрас. Корневое пиво, популярное в Северной Америке, производится двух видов: алкогольное и безалкогольное.
«Помнишь, как родители сделали мне сюрприз на одиннадцатый день рождения и повезли нас в Диснейленд? На второй день у тебя поднялась температура, и тебя везде рвало, помнишь? (Фу, съеденная накануне сосиска с соусом чили была уже не так хороша собой, когда снова оказалась на поверхности земли). Мама сказала, что побудет с тобой, чтобы я мог погулять по парку, но я отказался. Мы провели больше времени в гостинице, чем в парке, но это было неважно. Нам позволили смотреть кино КРУГ.ЛО.СУ. ТОЧ.НО. И для меня это были самые потрясающие каникулы в мире. Ты и «Назад в будущее» (части 1, 2 и 3), чего мне еще желать?»
Лиам не делал громких заявлений. Никаких «Я люблю тебя!», «Я в тебя влюблен! Прошу, будь моей навсегда, Тисл!!!» (Я разве что немножко все же ожидала такого признания в последний день перед началом тура). И все равно нельзя сказать, что это неправда. Потому что, разумеется, я никак не могла выкинуть из головы тот разговор, который подслушала во дворе. Слова, которые сказала мама Лиама и которые не сказал в ответ Лиам.
Может быть, он ждал сегодняшнего вечера, моего яркого заключительного аккорда в книжном магазине в Филадельфии. Мы с отцом вчера приехали домой слишком поздно, чтобы я могла повидаться с Лиамом, а с утра я проспала момент его ухода в школу. Но сегодня вечером… Лиам и его родители всегда приходят на мои выступления, чтобы морально поддержать нас на мероприятиях, проходящих в нашем городе.
Для этого вечера я сохранила нетронутым свое новое любимое платье. Оно состоит из ярко-желтого топа (все мои наряды в туре всегда цвета бархатцев) со сложным узором из сверкающих бусин по линии выреза и короткой юбки из фатина золотистого цвета, раскрывающейся пышным бутоном во время ходьбы. Еще я купила босоножки на каблуках, а ведь я не ношу обувь на каблуках. Босоножки золотистые, с открытым носком и тонкими ремешками, плотно облегающие лодыжки. Может быть, Лиам возьмет меня за руку после творческого вечера, скажет мне, что…
Папа стучит в дверь моей спальни, развеяв чудесный мираж, в котором мы с Лиамом смотрим друг на друга совсем не как брат и сестра, и лунный свет падает на золотистый фатин моей юбки.
– Тисл, зайди ко мне в кабинет. Мы с тобой слишком расслабились с этим туром. Наверняка тебе не надо напоминать, что осталось две недели до сдачи последних глав. Мне до сих пор кажется, что Мэриголд должна привести Колтона обратно
Я иду за отцом, но уже его не слушаю. В этом нет большой необходимости, ведь он все равно напишет такую концовку, какую захочет.
Еще год. Еще один год – и последняя книжка увидит свет. Я скажу поклонникам, что решила перестать писать, потому что хочу учиться в колледже. Мне все равно, что изучать, лишь бы не английский. Экологию. Биологию. Ботанику. Может быть, я стану профессиональным садовником и буду проводить дни напролет наедине с растениями, занимаясь обработкой почвы. Никакой бумаги и чернил. Никаких слов.
Еще один год. И я снова верну себе свою жизнь. Папа же обещал.
Я сушу волосы феном и одеваюсь. Даже наношу новую золотистую подводку для глаз, не понимая, слишком она вычурная или нет. В такие моменты мне так хочется, чтобы у меня была мама. Она помогала бы мне с макияжем, с одеждой. Но если бы мама все еще была жива, я бы не расхаживала по творческим вечерам. Я вообще всего этого не делала бы.
Звонок в дверь. Я сбегаю вниз по лестнице, едва не навернувшись на каблуках, и, прежде чем взяться за дверную ручку, приглаживаю кудри.
Лиам. Желудок переворачивается на сто восемьдесят градусов, как будто мы не виделись два года, а не две недели. На нем рубашка в оранжевую и голубую клетку, коричневые вельветовые брюки и замшевые ботинки в тон, которые он надевает только по большим праздникам вместо изношенных кедов «Адидас Самба». Обычно лохматые волосы сейчас зачесаны назад, они еще влажные после душа, а лицо гладко выбрито, и кожа на щеках гладкая, как шелк. Хочется до нее дотронуться, но я не могу.
– Отлично выглядишь, – тихо говорю я. После этой разлуки я так сильно его стесняюсь. Записки. Надежда. – Рубашка как будто бы новая. Ты выбрал оранжевый ради меня или ради Мэриголд?
Он улыбается, сверкнув своими белоснежными, почти идеальными зубами.
– Конечно, для тебя. И еще… Ну… Я хотел принести тебе цветов, но то, что мне попадалось, в подметки не годится цветам из твоего сада. Поэтому… Поэтому я купил тебе несколько цветочных луковиц. – Он достает из кармана небольшой бумажный кулек. – Тюльпаны. Женщина в цветочном магазине сказала, что их еще можно успеть посадить в этом году. Тогда эта идея показалась мне такой крутой, но теперь, когда я вместо букета протягиваю тебе коричневый сверток, я… Как-то это тупо.
Лиам заливается румянцем и опускает глаза, глядя на выцветший красный коврик у входной двери, которому, наверное, лет столько же, сколько и мне.
Лиам никогда раньше не дарил мне цветов (или луковиц). Ни в прошлом году на творческом вечере, приуроченном к завершению тура, ни на день рождения – вообще никогда. Я беру кулек из его рук.
– Ли, какой чудесный подарок.
Он поднимает на меня глаза, все еще сомневаясь.
– Я серьезно. Прекрасный. Жду не дождусь весны, когда твои цветы зацветут.
Мы смотрим друг другу в глаза, и я внезапно теряю дар речи.
– Ты тоже отлично выглядишь, – наконец говорит Лиам. – Ты очень красивая.
Красивая. Красивой он тоже меня раньше не называл. Таких слов он вообще никогда мне не говорил.
На крыльцо выходят родители Лиама, Фрэнки и Эйлин, и папа кричит из кабинета, что машина за нами вот-вот подъедет. Я поворачиваюсь, чтобы положить луковицы на стол в прихожей, и беру в руки куртку. Теперь настала моя очередь краснеть.
Конец ознакомительного фрагмента.