Разоблаченная Изида. Том II
Шрифт:
Этот знак и миф о матери и ребенке были известны за тысячелетия до христианской эры. Драма мистерий Деметры представляет Персефону, ее дочь, унесенной Плутоном или Гадесом в мир мертвых; и когда мать наконец находит ее там, она оказывается королевой царства Тьмы. Этот миф церковь превратила в легенду о Св. Анне, [575] разыскивающей свою дочь Марию, которая была увезена Иосифом в Египет. Персефона изображается в двумя колосьями пшеницы в руке; точно так же и Мария на старинных картинах; таковою же была Небесная Дева Созвездия. Альбумазар Аравийский указывает на тождественность этих нескольких мифов следующими словами:
575
Анна — это восточное обозначение, от халдейского ана, или небеса, откуда Анаитис и Анаитрес. Дургу, супругу
«В первом декане Девы встает девица, по-арабски называемая Адереноса [Адха-нари?], то есть чистая беспорочная дева, [576] прекрасная собою, с очаровательным лицом, скромными привычками, с распущенными волосами, держащая в руках два пшеничных колоса, сидящая на разукрашенном троне, нянчащая мальчика и прямо кормящая его в месте, называемом Иудея; мальчика, я говорю, некоторыми народами называемого Иисусом, что значит Исса, кого они также называют Христом по-гречески» [615, III, 5].
576
Девами в древние времена назывались, как вы увидите, не девушки, а просто альма, или женщины, достигшие брачного возраста.
В то время греческие, азиатские и египетские идеи подверглись значительному преобразованию. Мистерии Диониса-Сабезия были заменены обрядами Митры, чьи «пещеры» вытеснили святилища прежнего бога от Вавилонии до Британии. Серапис или Сри-Апа из Понта узурпировал место Озириса. Царь Восточного Индустана, Ашока, принял религию Сиддхаратхи и посылал миссионеров в Грецию, Азию, Сирию и Египет провозглашать евангелие мудрости. Ессеи Иудеи и Аравии, терапевты [577] Египта, пифагорейцы [578] Греции и Magna Graecia были, очевидно, приверженцами новой веры. Легенды о Гаутаме вытеснили мифы о Горе, Анубисе, Адонисе, Атисе и Вакхе. Те снова были вплетены в мистерии и в Евангелия, и им мы обязаны той литературой, которая известна как литература евангелистов и «Апокрифический Новый Завет». Они хранились эбионитами, назареями и другими сектами, как священные книги, которые они могли «показывать только мудрым», и так они просуществовали до тех пор, пока растущее влияние римской церковной власти не стало способным вырвать их у тех, кто их хранил.
577
От Θεραπευω, служить, поклоняться, исцелять.
578
Е. Покок производит имя Пифагор от Будда и гуру, духовный учитель. Хиггинс считает его кельтским, и говорит, что оно означает звездочета. См. «Кельтские друиды». Однако, если мы будем переводить слово Пифо от, петах, то это имя будет означать толкователя оракулов, а Будда-гуру — учителя доктрин Будды.
В то время, когда верховный жрец Хилкия якобы нашел «Книгу Закона», индусские «Пураны» (священные писания) уже были известны ассирийцам. Последние в течение многих веков властвовали от Геллеспонта до Инда и, вероятно, вытеснили арийцев из Бактрии в Пенджаб.
«Книга Закона», похоже, была одной из «пуран». «Ученые брахманы», — говорит сэр Уильям Джонс, — «утверждают, что пять условии необходимы, чтобы создать действительную „пурану“:
1. Анализ сотворения материи в целом.
2. Анализ сотворения или производства второстепенных материальных и духовных существ.
3. Краткое хронологическое изложение великих периодов времени.
4. Краткое генеалогическое изложение главных семейств, царствовавших над страной.
5. Наконец, жизнеописание какого-либо великого человека в отдельности».
Достаточно очевидно то, что кто бы ни написал Пятикнижие, он имел перед собой этот план, также и писавшие Новый Завет были очень хорошо знакомы с буддийским ритуальным культом, легендами и доктринами через буддийских миссионеров, которых в те дни много было в Палестине и в Греции.
Но «нет Дьявола, нет и Христа». Это основная догма церкви. Мы должны пристально изучить их обоих нераздельно. Существует таинственная связь между этими двумя, более тесная, чем, возможно, об этом подозревают,
579
В Неапольском Музее тайн имеется мраморный барельеф, изображающий «грехопадение Человека», на котором Бог-Отец играет роль Змия Соблазнителя.
Геркулес также был «Первородным». Он также является Бэлом, Ваалом и Балом, и поэтому Шивой Разрушителем. Еврипид величает Вакха «Вакхом, сыном Божиим». Как ребенка, Вакха, подобно Иисусу «Апокрифических Евангелий», очень боялись. Он описан как благожелательный к человечеству; однако он был безжалостен в наказывании каждого, кто не отдавал должного уважения его культу. Пентей, сын Кадма и Гермионы. Он казнен за отсутствие благочестия, подобно сыну раввина Ханнона.
Аллегория о Иове, которую мы уже приводили, если ее правильно понять, даст ключ ко всему этому вопросу о Дьяволе, его природе, назначении, а также подтвердит наши утверждения. Пусть ни один набожный человек не возражает на это обозначение — аллегория. Миф является излюбленным и всемирным методом наставления во времена глубокой древности. Павел, обращаясь к коринфянам, заявил, что все повествование о Моисее и израильтянах было символическим, [580] в своем «Послании к Галатам» утверждал, что все повествование о Аврааме, его двух женах и их сыновьях — аллегория. [581] В самом деле, это есть теория, переходящая в несомненность, что исторические книги Ветхого Завета того же характера. Мы не совершаем какой-либо недопустимой вольности с «Книгой Иова», когда даем ей то же самое название, какое Павел дал повествованиям об Аврааме и Моисее.
580
[1 Коринфянам, X, 11]: «Все это происходило с ними, как образы».
581
[Галатам, IV, 22, 24]: «Ибо написано: Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной… В этом есть иносказание».
Но нам, может быть, следует объяснить древнее пользование аллегорией и символизмом. Истина, заключающаяся в первой, должна была достигаться путем выводов; символ выражал какое-то абстрактное качество божества, которое миряне легко могли понять. Его высшему значению здесь ставился предел, и с этих пор впредь массы пользовались им как образом в идолопоклоннических обрядах. Но аллегорию приберегали для внутреннего святилища, когда допускались только избранные. Отсюда и ответ Иисуса, когда ученики спросили его, почему он говорит толпе притчами.
«Вам», — сказал он, — «дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано. Ибо, кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то что он имеет».
В малых мистериях обмывали свинью, символизируя этим очищение неофита; а ее возвращение в грязную лужу указывало на поверхностный характер проделанной работы.
«Миф есть нераскрытая мысль души. Характерной чертой мифа является превращение размышления в историю (в историческую форму). Как в эпосе, так и в мифе исторический элемент преобладает. Основу мифа часто составляют факты (внешние события), и с ними переплетаются религиозные идеи».
Вся аллегория об Иове является открытой книгой тому, кто понимает пиктографический язык Египта, как он запечатлен в «Книге Мертвых». В сцене Суда Озирис изображен сидящим на своем троне и держащим в одной руке символ жизни, «крюк влечений», а в другой — мистический вакхический веер. Перед ним находятся сыны Бога — сорок два судьи мертвого. Алтарь находится непосредственно перед троном, уставленный приношениями и увенчанный священным цветком лотоса, на котором стоят четыре духа. У входа стоит душа, которую будут судить и которую Тмей, гений Истины, приглашает на этот заключительный акт испытания. Тот, держа в руке камышовую палочку, заносит происходящее в Книгу Жизни. Гор и Анубис, стоящие у весов, проверяют вес, который определяет, уравновешивает ли сердце умершего символ истины, или же последний перетягивает. На пьедестале сидит волчица — символ Обвинителя.