Разоблаченный любовник

Уорд Дж. Р.

— Я люблю тебя, — сказала она. — Вот почему я не хочу, чтобы ты участвовал в боевых действиях. Если я потеряю тебя, моя жизнь закончится.

Его глаза распахнулись шире, и она поняла, как давно они не говорили о любви. Но теперь это будет правилом номер один. Она ненавидела дневные часы вдали от него, ненавидела расстояния между ними. И она не была намерена продолжать в том же духе.

Бутч шагнул ближе, протянув руки к ее лицу.

— Боже, Марисса… ты не представляешь, что значит слышать от тебя эти слова.

Мне нужно знать это. Я должен это чувствовать.

Он нежно поцеловал ее, шепча слова любви. Она задрожала, но он держал ее с большой осторожностью. Между ними все еще возникали неловкие моменты, но сейчас они не имели никакого значения. Ей просто необходимо было воссоединиться с ним.

Когда он немного отступил назад, она сказала:

— Я собираюсь войти внутрь, ты подождешь меня? Я хочу показать тебе свой новый дом.

Он осторожно провел пальцем по ее щеке. И хотя его глаза были полны грусти, он сказал:

— Да, подожду. Я хочу посмотреть, где ты будешь жить.

— Я недолго.

Она снова поцеловала его, а затем отправилась к входу в клинику. Марисса почувствовала себя незваным гостем, хотя к ее удивлению все же прошла внутрь без скандала. Но она знала: это ни в коем случае не значит, что все пройдет гладко. Спускаясь вниз в лифте, она теребила распущенные волосы, ужасно нервничая из-за предстоящей встречи с Хэйверсом. Устроит ли он сцену?

Когда она вошла в зал ожидания, медицинский персонал уже знал, зачем она здесь, и ее провели в комнату пациентки. Она постучала в дверь и замерла.

Хэйверс оторвался от разговора с девочкой в гипсе, его лицо застыло. Казалось, забыв, о чем говорил, он поправил очки, потом откашлялся, стараясь прочистить горло.

— Ты пришла! — вскрикнула девочка, увидев Мариссу.

— Привет, — сказала она, подняв руку.

— Прошу меня извинить, — промямлил Хэйверс в сторону матери. — Я подготовлю ваши документы на выписку. Но, как я уже сказал, вам не следует торопиться.

Марисса посмотрел на брата, подошедшего к ней, и подумала: признает ли он вообще ее присутствие? И он признал. Его взгляд стрельнул по ее брюкам, и он поморщился.

— Марисса.

— Хэйверс.

— Ты… хорошо выглядишь.

Довольно вежливо. Но он лишь хотел сказать, что она выглядит по-другому. И он это не одобрял.

— Я в порядке.

— Прошу меня извинить.

И он ушел, не дождавшись ответа — гнев сжал ей горло, но она не позволила гневным словам сорваться с языка. Вместо этого она подошла к кровати и села. Потом взяла ручку маленькой девочки, и попыталась хоть что-то сказать, но звонкий детский голосок раздался первым:

— Мой отец умер, — сказал ребенок. — Мамэн испугана. И нам будет негде спать, если мы уйдем отсюда.

Марисса закрыла глаза, и быстро поблагодарила дорогую Деву-Летописицу: по крайней мере, она знает решение хоть одной из

этих проблем.

Она посмотрела на мать.

— Я точно знаю, куда вам пойти. И я вас туда отвезу в ближайшее время.

Мать затрясла головой.

— У нас нет денег.

— Но я могу оплатить аренду, — сказала девочка, держа в руках своего рваного тигра. Она развязала шов на спине, засунула внутрь руку и вынула блюдце желаний.

— Это ведь золото, правда? Так что, это деньги… да?

Марисса глубоко вздохнула, приказав себе не плакать.

— Нет, это мой подарок тебе. И не надо никакой арендной платы. Дом пустой. Нужно, чтобы в нем жили люди.

Она еще раз взглянула на мать.

— Я была бы рада, если вы обе будете жить в нем со мной, когда дом будет готов.

После срыва, Джон наконец вернулся в раздевалку. Он остался абсолютно один. Роф вернулся в главное здание, Лэша увезли в больницу, а другие ребята разошлись по домам.

Что было хорошо. В гробовой тишине, он принимал самый долгий в своей жизни душ: просто стоял под горячими струями, позволяя воде стекать вниз по телу. Которое болело. Ныло.

Боже мой. Неужели он укусил короля? Избил одноклассника?

Джон прислонился спиной к плитке. Несмотря на все струи воды и мыло, что он использовал, ничто не смогло его очистить. Он до сих пор казался удивительно… грязным. Да, стыд и позор заставляют чувствовать себя так, будто ты покрыт поросячьим дерьмом.

С проклятьями он посмотрел вниз: на тощие мышцы груди, провал живота, выпирающие кости бедер, взглядом скользнул мимо вялого члена к маленьким ступням. Затем по плитам к стоку канализации, куда стекала вместе с водой кровь Лэша.

Он понимал, что мог убить парня. Он абсолютно потерял контроль.

— Джон?

Он вскинул голову. На входе в душевую стоял Зейдист, его лицо было совершенно бесстрастным.

— Когда закончишь, приходи в дом. Мы будем в кабинете Рофа.

Джон кивнул и выключил воду. У него были отличные шансы вылететь из тренировочной программы. И из дома тоже, скорее всего. И он не мог винить их за это. Но Господи, куда он пойдет?

После ухода Зеда, Джон вытерся полотенцем насухо, оделся и пошел через весь зал в кабинет Тора. Проходя по туннелю, он опустил глаза. Он не вынесет воспоминаний о Торменте. Ни одного.

Пару минут спустя он был в фойе особняка, смотрел на парадную лестницу. Медленно поднялся по красным ковровым ступеням, чувствуя невыносимую усталость. Изнеможение стало еще сильней, когда он достиг верха: двойные двери кабинета Рофа были открыты, раздавались голоса, короля и остальных. Как ему будет их не хватать.

Первое, что он заметил, когда шагнул в комнату, было кресло Тора. Кто-то перенес сюда безобразного зеленого монстра, и теперь оно стоял позади престола, с левой стороны. Странно.