Разочарованные. Трилогия

Фадеев Артем

Затянувшаяся пауза заставила Павла в ответ кивнуть головой.

– Ван, как оказалось, совершенно не пришелся по вкусу Пол. Она ни как не отреагировала на его попытку свести знакомство, - заговорил Петя: - Но парень оказался упертым, как баран. Цветы продолжали литься на Пол, как вода из душа. Наконец, она не выдержала, и при очередной их встрече в баре напрямую заявила своему воздыхателю, чтобы он прекратил доставать ее своими далеко не тонкими намеками. Тут не выдержал Ван, и раскрыл перед ней всю свою душу, он признался Пол, что любит только ее одну, и готов предложить ей свою руку, сердце, и огромный капитал. Но и это не соблазнило Пол. Она оставалась для золотого мальчика такой же неприступной, как монолитная стена. Ван,

однако, не прекращал своих попыток, в тайне надеясь завоевать расположение Пол. Но все его очередные попытки оказались столь же безуспешными, как и предыдущие. Развязка наступила внезапно, и не-ожиданно. Несколько дней назад он пришел в этот самый бар изрядно, где-то угостившись не малой дозой алкоголя, а может быть и чем-нибудь еще. Он бросился к ногам Пол прямо на виду у всех официанток и посетителей, у всего народа, что находился в тот момент здесь. И снова Пол услышала старую песню о главном. Выслушав его пьяный бред, она, не дрогнув, в который уже раз повторила свою речь, мол, не нужен ты мне, ни бедный, ни богатый, ни трезвый и не пьяный. Внимательно послушав Пол, Ван вскочил с коленей и грозно заявил, что раз он не нужен ей, то и ему ни кто другой не нужен. И не зачем ему топтать эту грешную землю. Уходит он, уходит навсегда, и не только от нее, но и ото всех остальных. Не хочет, мол, он быть абсолютно ненужным. Пол пожала плечами, и даже не посмотрела, как Ван, вылетев из бара, хлопнул дверью на прощание. А на следующий день личный водитель его отца нашел Ива в гараже, точнее уже не Ива, а его тело, мотавшееся прямо под потолком на толстой веревке. Вот такая история. На прямую, конечно, Пол ни кто и не обвиняет, мало ли что взбрело в голову Цареву - младшему, да еще и под кайфом. Но, как ты видишь, его смерть ни кого здесь не оставила равнодушным, - Петр, вздохнул, и резко закончил свое повествование.

– Господи, - переварив все услышанное, наконец, проговорил Паша: - Так, значит, этот самый Иван покончил с собой?

– Вот нравятся мне внимательные слушатели, - похвалил своего собеседника Петя.

– А как же Полина?
– пораженный услышанным, поинтересовался Павел.

– А что, Пол?
– переспросил Петр, однако, поняв, о чем идет речь, он тут же продолжил: - Дело взялась вести местная милиция, ее представители несколько раз наведывались сюда, опрашивали свидетелей произошедшего, но, что они могут предъявить Пол? Она работала в тот день в ночную смену, ни куда не отлучалась, а когда Пол закончила работать и отправилась домой Ван уже был мертв, так что предъявить ей не чего.
– Да и что ей можно предъявить, если у парня, как оказалось не все дома?

– Не все дома?
– эхом отозвался Паша.

– Ну, а как ты думаешь еще можно отозваться о человеке, который со-вершил самоубийство только из-за того, что ему отказала девушка?
– поинтересовался Петя.

– Ты, конечно же, прав, - поспешил согласиться с другом Павел: - Но, все же, как чувствует себя Полина, пройдя через все это? Через допросы милиции, косые взгляды родственников Ивана? Она, наверное, очень переживает?

– Про милицию, это верно, - покачал головой в знак согласия Петр: - А вот на счет родственников ты заблуждаешься.

– В каком смысле?
– не понял намека Паша.

– Да в самом прямом, - вновь пустился в объяснения его друг: - Ни прямых, ни косых, вообще ни каких взглядов не было. Родители Ива ни до, ни после его смерти так и не показались на глаза Пол. Конечно, это они наняли милицию, но сами, ни какого участия в расследовании не принимали. У местных сложилось такое впечатление, что смерть сына вообще не произвела на них ни какого впечатления.

– Я так не думаю, - не согласился с Петей Павел: - Я видел их в катафалке, они очень сильно переживают смерть сына. Но, что касается странностей, вот тут ты прав. Помню, еще в мою бытность семья Царевых вела очень уединенный образ жизни. Редкий раз даже самого Царева - старшего

видели на автозаводе. Я до сих пор не знаю, как его зовут.

– Ты!
– воскликнул Петя: - Да готов поспорить на что угодно, ни кто из присутствующих сейчас в этом баре понятия не имеет не только о его отчестве, но даже и об имени. Так-то.

– Значит, как говорится, Полина отделалась легким испугом, - сделал вывод из всего услышанного Паша.

– Пол? О чем ты говоришь?
– искренне удивился Петр: - Попробуй-ка ее напугать. Она же всех видит насквозь. Ты же и сам знаешь, что мне тебе об этом говорить. Она как всегда спокойна, как удав.

– Это точно, - усмехнулся Павел: - Ты прав, Петя. Но, знаешь, мне очень хочется ее увидеть. Может быть, сегодня вечером мне удастся поговорить с ней. Попробую зайти в бар попозже.

Друзья проговорили еще несколько минут, а затем поднялись из-за стола, и покинули бар, оставив на столе, выдохшееся пиво и остывший кофе.

В этот вечер Паше так и не удалось посетить уже знакомый ему бар. Весь день под проливным дождем он пробежал все местные инстанции, пытаясь оформить бумаги на дом, принадлежавший некогда его родителям. А вернувшись в свою обитель, так до конца и не завершив дела, связанные с недвижимостью, он успел только немного перекусить, принять душ, и свалился мертвым сном, сладко проспав до обеда. Когда же он проснулся, весь Фишкуйск говорил о новом событии, которое затмило собой предыдущие похороны.

*

По узким коридорам отделения милиции города Фишкуйска, не сбавляя быстрого шага, несся мужчина, лет сорока. Попутно он здоровался с изредка встречавшимися на его пути людьми. Мужчина был среднего роста, широколицый и несколько полноватый. Одет он был в джинсы и теплую рубашку, поверх которой чернел накинутый на нее кожаный жилет. На ногах у почти бегущего человека красовались кроссовки непонятного цвета. Одним словом, на первый взгляд, он производил впечатление несколько не складного человека.

Взлетев, с завидной скоростью, по крутой лестнице на второй этаж, муж-чина пробежал по еще одному узкому коридору и, подлетев к самой дальней двери, находящейся в темном закутке удивительного строения, распахнул ее, и ворвался в комнату, находящуюся за деревянной створкой.

Дверь захлопнулась с такой силой, что с нее едва не сорвалась табличка, накрепко приколоченная гвоздями. На табличке черным по белому значилось "Ст. следователь. Полковник Скавронский Олег Федорович ".

Очутившись в кабинете, мужчина окинул его мимолетным взглядом, подлетел к человеку, сидящему на стуле, и читающему газету, и громко поинтересовался, запыхавшимся голосом: - Что новенького пишут?

Газета спикировала на колени сидящего, и перед раскрасневшимся мужчиной появилось лицо, принадлежавшее парню, лет двадцати пяти.

– Олег Федорович, извините, - прозаикался парень: - Не заметил, как вы вошли.

– Правда?
– удивился полковник, восстанавливая дыхание: - Наверное, опять, что-нибудь интересное накатали?
– он кивнул на газету, и не спеша, пройдя за единственный стол в кабинете, уселся за него: - Надо же так зачитаться, Слава, - покачал головой Скавронский: - Я всегда считал, что меня трудно не заметить, да и ворвался я в кабинет, как ураган.

Парень слегка покраснел.

Заметив замешательство своего собеседника, полковник слегка сбавил обороты: - Так что там сообщает пресса?

– Да вот, - принялся оправдываться парень: - Пока шел сюда прикупил свежий номер "Фишкуйского времени". Вас не было на месте, решил немного почитать.

– И? Что тебя так сильно увлекло?
– не сдавался Скавронский.

– Новость дня, - наконец признался Слава.

– Вот поражаюсь я этим газетчикам, - удивился полковник: - Оперативно работают, такое ощущение, что им известно все наперед. Иначе как можно объяснить тот факт, что о том, что происходит ночью, они пишут с утра? Не иначе, как они сами присутствовали там.