Разочарованные. Трилогия

Фадеев Артем

– Конечно, - проговорила женщина: - Здесь нет ни какой тайны. Меня зовут Екатерина Семеновна Кольская. Максим, которым вы так настойчиво интересуетесь, приходится мне сыном. Что он натворил?
– неожиданно для присутствующих поинтересовалась хозяйка квартиры. Она подошла к столу, вытащила из- под него еще одну табуретку, присела на стул и внимательно посмотрела на Скавронского сквозь линзы очков.

– Понимаете, Екатерина Семеновна, пока мы бы хотели с ним только поговорить. Мы его ни в чем конкретном на данный момент не обвиняем. Нам нужно задать ему только несколько вопросов, - ушел от прямого ответа Олег Федорович.

– Извините, но как я уже сказала, Максима здесь нет, и когда он появится мне не известно, - уныло покачала головой женщина.

– Но может быть, в таком случае, вы сможете нам помочь?
– спросил полковник.

– Если это в моих силах то, пожалуйста, - проговорила Кольская: - Но хочу предупредить вас сразу, чем занимается

сейчас мой сын мне не известно, а вот о его прошлом я могу вам поведать все, что угодно.

– Давайте попробуем, - выдохнул Скавронский. Он достал из своего саквояжа список владельцев наручных часов, одни из которых принадлежали предполагаемому налетчику, внимательно изучил его в очередной раз и, положив лист бумаги обратно в портфель, продолжил беседу: - Скажите, Екатерина Семеновна, вам известно о том, что Максим Кольский является обладателем очень дорогих наручных часов?

– Дорогих, - вздохнула женщина: - Нет, не известно. Но я ни чуть не удивлена этому. Он их украл, да?

– Если верить документам, то нет, - проговорил полковник: - Он их ку-пил. Вполне законно.

– Значит, он украл деньги, на которые купил эти часы, - не сдавалась Кольская.

Скавронский удивленно посмотрел на своего практиканта, а Слава в ответ только молчаливо пожал плечами. Он на самом деле впервые в своей жизни встретил мать, которая всеми силами пытается обвинить своего сына во всех смертных грехах.

– Значит так и есть, - истолковав молчание Олега Федоровича, по-своему, произнесла Екатерина Семеновна: - Я знала, что этим все закончится. Однако, говоря на чистоту, я думала, что Максим попадется, на чем ни будь более серьезном. Скажите, сколько сейчас дают за кражу? Сколько и откуда он украл денег?

– Успокойтесь, успокойтесь, пожалуйста, - полковник попытался помочь женщине прийти в себя. Он схватил со стола пожелтевший от времени графин, налил из него в граненый стакан, обнаруженный здесь же, немного воды и протянул стакан Кольской: - Вот, выпейте, - попросил Скавронский: - Екатерина Семеновна, я ведь уже сказал вам, ни в чем конкретном вашего сына мы пока не обвиняем.

– Пока, - делая большой глоток из стакана, сказала женщина: - Это он, уж поверьте мне на слово, - внезапно она швырнула стакан на стол и, по-смотрев прямо в глаза Олегу Федоровичу, таинственным голосом прошептала: - Вот послушайте, что я вам расскажу, а потом решайте он это или нет. Может быть, вы сочли меня сумасшедшей, но это не так, хотя, возможно, большинство женщин на моем месте, действительно могли бы лишиться рассудка. Как я пережила все это и живу до сих пор, одному Богу известно. Максим весь пошел в отца, а может быть даже и дальше.

Не смотря на поздний час, полковнику с парнем пришлось выслушать рассказ Кольской. Перебивать женщину ни кто не собирался, а ее повествование с каждой секундой становилось все интереснее и интереснее, к концу монолога Скавронский и его практикант почти не сомневались в том, что банда напавшая на городской музей у них в руках.

– Я почти всю свою сознательную жизнь проработала на Фишкуйском Автомобильном Заводе, - начала свой рассказ Екатерина Семеновна: - Однако как это частенько бывает, карьеры мне сделать не удалось, до сих пор служу контролером в одном из цехов. В двадцать лет по глупости выскочила замуж, можно сказать за первого встречного. Это и был отец Максима. Он работал обрубщиком в нашем цехе. Максим родился через год после нашей свадьбы, и тут мой благоверный, видимо, от великой радости пустился в долгосрочный загул, который благополучно завершился этапированием в места не столь отдаленные. Дело в том, что в пьяном угаре он пырнул столовым ножом какого-то там своего дружка. Дружок выжил, но до конца своих дней остался инвалидом, - голос женщины становился все тверже: - Максима мне пришлось воспитывать самой. Крутилась, как веретено, без обеда и сна. Когда мой муж вернулся из тюрьмы, я, было, подумала, вот оно счастье, уж теперь-то мы заживем, как люди. Простила ему все, а как оказалось напрасно. Зона полностью перевоспитала отца Максима, я с трудом узнавала в этом осунувшемся пропоице, того человека, за которого вышла замуж. Побои и ругань прочно вошли в режим моего дня. На работу я ходила с синяками, ко-торые не могла скрыть ни одна косметическая присыпка. В конце концов, я вышла из себя, и собралась уже было подавать заявление на развод, как вдруг мой благоверный вновь угодил за решетку, на этот раз за разбой и нанесение тяжких телесных повреждений. Я уже собиралась вздохнуть свободно, но видимо, рано обрадовалась. Проблем, как это ни странно стало на много больше, чем было до этого. Максим подрос, у него начался переходный возраст, ребенком он оказался трудным, видимо взял пример с отца, которого видел только несколько месяцев. Я в свою очередь разрывалась между работой и посещением тюрьмы. Может быть вам это покажется странным, но мне стало жалко моего супруга, а он в свою очередь писал мне такие слезливые письма, мол и одумался он, и бросит все, когда выйдет, просил только не оставлять его и обязательно

дождаться. Вот и пришлось мне горемычной передачки возить ему. А тут вдруг наше правительство устроило нам всем сюрприз. Дефолт нагрянул. Те годы я вспоминаю, как кошмарный сон. Абсолютное безденежье, полная нищета, инфляция, кромешный ад. Как выжила, сама не понимаю. А вот муж-то мой так и не вернулся из тюрьмы, даже не знаю, что именно с ним приключилось. В официальном заключении значилось, что погиб он от туберкулеза, а вот сокамерники его, те, что вернулись чуть позже, говорят, что повздорил он там с кем-то, вот его тихонечко и убрали. По-хоронила я его, поминки справила, а тут новая беда приключилась, на этот раз с Максимом. Я и не заметила, когда он успел так измениться. Всегда был задиристым и драчливым, а тут вдруг начал ходить тише воды, ниже травы. Молчал постоянно, закроется в своей комнате и не понятно, что там делает, пропадал не знамо где. А потом из дома потихоньку вещи пропадать стали. Жили и живем мы и так не богато, по этому-то и заметила я сразу, как сначала его магнитофон исчез, потом набор хрустальной посуды и серебро столовое, наследство от мамы моей. Я Максима спрашиваю, куда у нас пожитки деваются, а он бубнит что-то в ответ и прячется в своей комнате. Соседи глаза мне открыли, сказали мне, что видели, мол, моего Максима в компании с какими-то подозрительными людьми. Проследила я за ним однажды тихонько, и поняла, что происходит. В секту его заманили, и денежки потихоньку тянут. Лихие они люди, ну что можно было с моего Максима поиметь? Ан нет, туда же затянули. Устроила я дома ему разбор полетов, да вот только толку чуть. Не слушался он меня ни когда, - Кольская тяжело вздохнула: - И вдруг все само собой разрешилось. Перестал он внезапно ходить на всякие там их собрания. Осел дома мой Максим. Я уж обрадовалась, да, как оказалось, в который уже раз, поспешила. Новой компанией он обзавелся, и теперь уже сам начал пропадать из дома и денно и нощно. Чем занимается, понятия не имею, да вот чувствую, что не ладное что-то происходит. С отцом-то его проще было, тот хоть весь на виду был, а Максим, ох, - Екатерина Семеновна махнула рукой: - Вот приболела я тут, бронхитом маюсь, а он даже носу своего домой не показывает. Кто знает, что они там, в секте этой проклятой внушили ему? Одно знаю, плохим человеком он стал, и других за собой тянет. Нет ни какого сладу с ним. На вас одна надежда, Олег Федорович, поймаете вы его, посидит он немного у вас, одумается, небось. А может, и нет. Даже и не знаю можно ли перевоспитать такого человека, как мой Максим?

– Мы обязательно поговорим с ним на эту тему, - пообещал женщине полковник: - Да вот только знать бы нам, где искать его. Подумайте, может адреса его друзей знаете, места, где он часто бывает?

– Какой там, - Кольская вновь отхлебнула из стакана: - Говорю же вам скрытный он. И в кого только такой? Ни чего мне о его жизни не известно. Хотя, - Екатерина Семеновна поставила стакан обратно на стол и призадумалась.

– Что?
– осторожно поинтересовался Скавронский: - В чем дело? Вы что-то вспомнили?

– Возможно, хотя и не знаю, сможет ли это вам чем-то помочь, - глаза женщины растерянно пробежались по лицу Олега Федоровича.

– Скажите, а там посмотрим, - предложил полковник.

– Понимаете, дело-то вот в чем, - осторожно начала говорить Кольская: - Я вам уже говорила, что все мои трудовые будни прошли на нашем Автозаводе. За время службы мне удалось добиться вот этой квартиры, а еще уж не знаю по какой причине, Завод выделил мне гараж. Личного транспорта я ни когда не имела, а тут вдруг. Ну, отказываться я не стала. Пусть думаю стоит, пригодиться. Сдавала я его одно время, а потом перестала. Народу-то хочется, что бы гараж поближе к дому был, а мой стоит на самой окраине города. Гаражный кооператив "Вымпел", может, слышали?
– Екатерина Семеновна посмотрела на Скавронского и Славу, ожидая ответа.

– Один из первых гаражных кооперативов, - утвердительно покачал головой Олег Федорович: - Его и, правда, возвели у черта на куличках.

– Да, да, - согласилась с ним женщина: - Так вот, я уж о нем и позабыла почти. Что мне с него проку? Продать? Ни кто не покупает. Так и стоит. А недавно, вот, когда заболела, полезла я в аптечку, лекарства искать, а она стоит у нас на нижней полке в шкафу, в прихожей. Рядом с ней коробочка такая, я в ней все ключи держу. Уж и не помню, зачем я в эту коробочку заглянула, только вот обнаружила, что ключ от гаража пропал. А куда ему еще деться? Знамо дело, Максим взял. Вот я и думаю, может там он, в гараже этом. Такая вот у меня догадка.

– А номер у вашего гаража, какой?
– живо поинтересовался полковник.

– Шестьсот шестьдесят шестой. Три шестерки, легко запомнить, - словоохотливо пояснила Кольская.

– Понятно, - протянул Скавронский: - Большое спасибо, Екатерина Се-меновна. Вы нам очень помогли. Придется нам туда наведаться. А на тот случай, если Максим все же появится дома, вот, - Олег Федорович достал из портфеля лист бумаги и авторучку, что-то написал на листке и протянув его женщине, закончил: - Это мой рабочий номер. Позвоните, когда ваш сын объявится.