Разорившийся виконт

Лейн Эллисон

– Хорошо, лорд Расбон, мы вам поможем.

– Благодарю вас обеих. – Он улыбнулся и вздохнул с облегчением.

– Не за что, – ответила Беатриса. – Так когда мы едем?

– Сразу же как только кончится ливень. Вы со мной позавтракаете завтра в восемь?

– Всего доброго, милорд, – сухо произнесла Генриетта.

Он встал и направился к выходу, но у самой двери резко обернулся.

– Раз уж вам придется изображать мою невесту, зовите меня Чарльз.

Помня о предательской тонкости стен, последовавший за его уходом спор вели шепотом. Мелисса боялась

участвовать в предложенном ей маскараде. Больше всего она опасалась, что кто-нибудь все-таки узнает, что она никакая не Генриетта Шарп, и ее репутация будет окончательно уничтожена. Но было в лорде Расбоне кое-что еще, что-то страшное и неприятное, что отталкивало девушку. Чарльз напоминал ей Хефлина, от него исходила такая же сила, уверенность в собственной неотразимости и поразительная способность убедить любого в своей правоте. Его подчеркнутая вежливость тоже казалась подозрительной. Ведь это было просто глупо – выбрать первую попавшуюся девушку на роль своей жены.

Беатриса приводила самые веские доводы, чтобы доказать свою правоту, повторяя, что иного выхода у них просто нет. В крайнем случае, можно будет в любой момент покинуть дом Расбона, раскрыв его обман.

Но Мелиссу беспокоило то, что скажут о ней люди, если узнают, кто она на самом деле. Беатрисе в этом случае терять было нечего: она – независимая американка, и ее тут никто не знает. Но, в конце концов, девушка дала себя уговорить, согласившись, что эта возможность – их единственный выход из создавшейся ситуации.

– Доброе утро, Генриетта, – произнес улыбающийся лорд Расбон, когда дамы спустились к завтраку.

За улыбкой скрывалась гримаса недовольства. Проснувшись с тяжелой головой, Чарльз надеялся, что вчерашний разговор окажется просто кошмарным сном. Но нет, девушка в бледно-голубом платье сидела перед ним и выглядела еще хуже, чем вчера. Слабый лучик света, проникающий сквозь крошечное оконце, освещал ее полудетское личико. Сегодня оно казалось еще желтее, а тугой узел на макушке, в который она упрятала волосы, подчеркивал впалые щеки и острые скулы, Его прямо передернуло. Сможет ли он убедить бабку в том, что влюбился в это привидение?

– Доброе утро, ло… Чарльз, – поправилась Генриетта.

– Я смотрю, у вас еще и служанка?

– Да.

– Нам придется немного подождать, пока не приедет почтовый экипаж, в моем собственном для всех не хватит места, – сказал со вздохом Чарльз.

Усаживая женщин за стол, он снова поморщился: макушка Генриетты не доставала ему даже до плеча. Она была очень маленького роста, почти с ребенка, а ему всю жизнь нравились высокие женщины, чьи тела в постели соответствовали его собственному. К тому же он питал отвращение к полудетским угловатым фигуркам, а смотреть на ее кроткое личико было просто невыносимо.

За завтраком никто не проронил ни слова. К тому же еда была еще хуже, чем вчера ночью. Генриетта отказалась от нее, едва попробовав, миссис Шарп попыталась съесть чуть больше, зато Чарльз ел жадно, так как просто умирал с голоду. Вчера он так и не поужинал, только напился

бренди, и теперь надеялся, что легкий завтрак поможет ему избавиться от похмелья.

– Я думаю, будет лучше, если мы скажем, что тебе семнадцать, – снова начал Чарльз, когда с едой было покончено. – Бабушке не понравится, что я женюсь почти что на школьнице.

– Разумно, – согласилась Генриетта.

– Ты в трауре?

– Мой отец умер семь месяцев назад.

– Это объяснит то, что ты пропускала всевозможные приемы, и станет причиной отсрочки нашей свадьбы. Давай скажем, что только после окончания твоего траура мы сможем объявить о нашей помолвке. Свадьба намечена на конец следующего сезона, а пока ты приехала в город, чтобы купить кое-какие безделушки для нашего будущего гнездышка.

– Как мы встретились? – спросила Генриетта, поставив на стол чашку.

Чарльз смотрел на Генриетту и надеялся, что она морщится от невкусного кофе, а не от его предложений.

– Может быть, я присутствовал на похоронах твоего отца?

– Навряд ли. На деревенские похороны, тем более в разгар зимы, приглашаются только ближайшие родственники и соседи. Где ты живешь?

– В Кенте.

– Ну, тогда это совершенно невозможно. Может быть, нас познакомил какой-нибудь общий друг?

– Какой же?

– Ну вспомни хоть одного, – усмехнулась Генриетта. – Я вряд ли знакома с кем-либо из твоего круга.

Как же это глупо с его стороны не вспомнить ни одного имени!

У девушки были довольно изысканные манеры, но она не могла принадлежать к высшему обществу. Только деревенщине придет в голову нарядиться в такое безвкусное платье. Голос ее ничем не отличался от других знакомых ему женских голосов, тогда как тетя говорила с каким-то легким, непонятным акцентом. Чарльз догадывался, что встретил их уже далеко от дома. Но Генриетта, по крайней мере, вела себя вполне благоразумно, совсем не так, как большинство ее легкомысленных и смешливых ровесниц.

– Нужно выдумать тебе подходящее происхождение, – сказал со вздохом Чарльз, проведя рукой по волосам. – Предположим, ты – дочь Элеоноры Харрисон, младшей дочери лорда Беверли. Он живет, как отшельник, и никто в округе никогда не видел его в лицо. Его поместье где-то в Йоркшире. Твой отец был младшим сыном приходского священника. Мать умерла сразу после твоего рождения. Ты почти ничего не знаешь о своем дедушке, лорде Беверли, так как он отвернулся от твоей мамы, когда она вышла замуж за человека, который не принадлежал к ее кругу.

– А кто этот Беверли?

– Барон.

– Хорошо, – согласно кивнула девушка. – Моего отца звали Говард Шарп. Я скажу, что состоятельный дядюшка оставил ему в наследство небольшое поместье. Пусть дядюшкой будет лорд Пурви – виконт без единого наследника, который тоже умер. А титул после его смерти отошел государству, таким образом, отец не смог получить его в наследство вместе с поместьем. Так как поместье приносило мизерные доходы, семья Шарп не могла бывать в обществе. Теперь давай придумаем, как мы познакомились.