Разорвать порочный круг

АNЕlover

— Давай, Рамси, расскажи, что было дальше. Мне интересно послушать.

Болтон сделал глубокий вдох и, выждав пару секунд, заговорил:

— Я… хотел, чтобы она обратила на меня внимание, хотел, чтобы помогла… Кажется, она отпихивала меня от себя… что-то говорила. Потом, — голос сорвался, и бастард, громко сглотнув, был вынужден перевести дыхание и только затем продолжить: — Потом она ударила меня… я, — он всхлипнул и зажмурился, по телу пробежала мелкая дрожь, и Волчица поспешила на помощь: возобновила поглаживания и прижалась к мужу виском. Это сработало, и Болтон, набрав в лёгкие воздуха, сказал: — Мне… было плохо, и я… я опять бросился к ней.

На последнем слове его голос дрогнул, сорвался, и Рамси замолк. Он

громко сглотнул, прижался к плечу Сансы головой и стал бороться с подступающими слезами и пытаться заговорить вновь. Он пробовал что-то сказать, но ни слова выговорить не мог, только, как показалось Волчице, начинал нервничать всё больше и терялся. Наблюдая за мужем, она молчала и всё так же гладила его по голове, давая время на то, чтобы собраться и рассказать, что было дальше.

Редкие крупные слёзы побежали из глаз бастарда. Прозрачные капли быстро сбегали по его лицу и, задержавшись на подбородке на пару мгновений, затем слетали вниз. Почувствовавшая же себя увереннее Волчица смахнула тыльной стороной ладони несколько новых слезинок и продолжила гладить мужа по спине и плечам. Она подбадривающе улыбнулась Рамси, который, ощутив прикосновение к щеке, обратил свой взор к ней. В его голубых глазах, ставших выглядеть более ярко и контрастно на фоне сильно покрасневших белков, нашлось место потерянности, граничащей с загнанностью и просьбой помочь.

— Всё хорошо, — прошептала одними губами Старк, проводя рукой по виску мужа и улыбаясь ему уголками губ.

Разорвав зрительный контакт, Болтон снова прислонился лбом к её плечу и, закрыв на несколько мгновений глаза и сделав глубокий вдох, заговорил с паузами и запинками:

— Потом… потом она схватила что-то с печи… и начала меня бить… затем, затем выпихнула из дома во двор…

Рамси замолк, и Санса, сообразившая, что он говорить дальше не собирался, решила попробовать вытянуть из него еще что-нибудь:

— Что-то еще произошло потом?

Покачав пару раз головой, Болтон с натугой выговорил:

— Нет, я проснулся, — и, издав громкий всхлип, зарыдал.

Санса быстро притянула к себе мужа, прижалась головой к голове и зашептала над ухом:

— Тише, всё хорошо, — запустив пальцы в волосы мужчины, она поцеловала его в висок и зашептала дальше, пробуя подбодрить и успокоить: — Здесь только ты и я.

Она ощущала, как бастард дрожал под её руками и вздрагивал от разрывающих его всхлипов, и ощущала, как было напряжено и разгорячено его тело. Волнуясь и переживая за мужа, дочь Старка принялась обегать глазами комнату и пытаться сообразить, как лучше было помочь ему. На миг в голове мелькнула идея встряхнуть мужа и попробовать привести в себя, и в ней был свой резон, однако спустя мгновение эта мысль была отброшена в сторону. Сансе показалось, что, поступив так, она бы переступила некую черту доверия и не добилась бы ничего толкового. Намного безопаснее было позволить Болтону выплакаться и побыть в это время с ним — такому решению не перечил ни её внутренний голос, ни удовольствие, которое она получала от успокаивания милорда. Кроме того, все же стоило поговорить с Рамси о рассказанном им, потому что пока было не совсем понятно, почему такой сон… случай имел столь важное значение для него. Почему так расстраивал? Может, всё прояснится, когда она получит ответы на интересующие вопросы.

Видя, что приступ плача остался позади и Болтон уже просто «доплакивал» себя до конца, Волчица решила сперва попробовать разузнать то, что вызвало у неё наибольшее удивление. Проведя для еще большего успокоения мужа пару раз по лбу и убрав налипшую челку, она тихо произнесла:

— Ты жил с мамой? Кем она была? Ты никогда не рассказывал мне о ней.

Не глядя на неё, Рамси сипло ответил:

— Да, мельничихой… Я жил на мельнице лет до восьми, может, чуть больше, пока… пока Вонючка не отвёл меня к отцу.

Болтон шмыгнул носом, вздрогнул

плечами от остаточного всхлипа и прикрыл глаза, устроившись на груди Сансы. Его дыхание медленно приходило в норму, выравнивалось, лишь иногда прерывалось судорожными вздохами, что никак не желали полностью сойти на нет. Санса же гладила мужа одной рукой по боку и спине и в задумчивости и непонимании смотрела на него.

Вонючка? Она не ослышалась? Отвёл к отцу? Может, Болтон в действительности сошел с ума? И всё это бред его воспаленного разума? Женщина, мельница, Вонючка… Может, он что-то путал? Теон говорил, что убил вместо Рикона и Брана двух мальчиков с мельницы, так, может, на той мельнице и Рамси был? Вдруг там что-то взаправду произошло, а воспоминания об этом и из детства с матерью на мельнице просто перемешались в голове? От всплывших в голове и требующих ответов вопросов нарастало недоумение, хотелось узнать обо всём всё и сразу. Однако следовало быть осторожной, и Волчица остановилась на вопросе, который, как ей казалось, смог бы помочь Рамси расслабиться:

— Наверное, Русе любил твою маму.

К её удивлению, Рамси сразу же отрицательно замотал головой и сквозь всхлипы проговорил:

— Нет… он… он пользовался правом первой ночи и, когда узнал, что мама вышла замуж без его ведома, то повесил её мужа, а её изнасиловал под его трупом. Оте… он сам мне так сказал.

Прекратившая поглаживать мужа по плечам Волчица застыла в потрясении и даже чуть было не воскликнула вслух: «Это ужасно!», но вовремя спохватилась и решила промолчать. Она уже на своём горьком опыте узнала, что об отце мужа стоило либо вообще не говорить, либо говорить бесстрастно и без обвинений в его сторону, иначе с лёгкостью можно было нарваться на неприятности. Но вот про себя Санса могла думать всё, что душе было угодно, и в данный момент у неё всё скрутилось внутри от омерзения и еще большего презрения к старшему из Болтонов. Как выяснялось, Русе никогда благородством и чистоплотностью не отличался… Копни его прошлое и получишь, что ни дюйм земли — как очередная кость обнаруживается… Даже слушать о нём больше не хотелось, и Санса, взяв в себя в руки и обратив внимание на Рамси, произнесла, возобновляя поглаживания:

— Твоя мама… расскажи мне что-нибудь о ней. Она ведь жива?

— Нет, умерла, — хрипло и вяло ответил Рамси и перевел свой взор с пустой точки перед собой на Старк, которая пристально наблюдала за ним.

— Ты любил её? — спросила она, удивляясь тому, с каким спокойствием и лёгкостью Рамси сказал ей о смерти мамы, хотя несколько минут назад навзрыд плакал, пересказывая свой сон, в котором видел её. Такая реакция подталкивала Волчицу на мысли о том, что и с матерью отношения у Болтона не сложились либо были весьма натянутыми.

Словно в подтверждение её догадкам, бастард, хмуря лоб, зашептал:

— Не помню… нет, наверное… не знаю.

Последние слова он произнес уже сквозь слёзы, а затем и вовсе зажмурил глаза и, сотрясаясь плечами от плача, уткнулся в грудь обнимавшей его Старк. Наталкиваясь на одну мысль, та спросила, не особо ожидая ответа на свой вопрос:

— Она тебя часто била?

Через поток слёз и шумных вздохов вырвалось надрывное «Да», следом за которым последовало еще большее количество всхлипов и слёз, а Санса, не переставая успокаивать мужа и прижиматься виском к его виску, едва слышимо, неуверенно проговорила:

— Может, поэтому ты её не любил?

Рамси не отвечал, лишь продолжал плакать. Когда же истерика пошла на спад, он подавленно произнес:

— Может быть…

Проникаясь жалостью к мужу и видя, что он был заплакан уже до невозможности, Санса решила, что им обоим нужен был перерыв и возможность скинуть с себя напряжение, которое успело накопиться к этому часу. Хотя было заметным, что бастард сильно устал и с радостью бы поспал сейчас, Волчица позволять ему поспать не желала — так будет лучше для него самого.