Разрешаю поиграть
Шрифт:
– Что? Не красиво. Вульгарно - отстранено наблюдая за мельтешением толпы парирую я.
– Да? А мне нравится. Хочешь сказать, у меня плохой вкус?
– жесткие руки обхватывают мою талию, сдавливают до синяков.
– Отвратительный - откидываясь на его грудь и облизывая мочку уха, пахнущую терпким одеколоном, произношу я.
– Не подлизывайся! Если тебе не нравится мой вкус, могла бы и сама что-то предложить - ладони на талии ослабевают, теперь они просто крепко держат, мы скрываемся в тени балкона, на котором стояли и
– Я говорила, ты не слушал. Мы могли бы пойти на карнавал, зачем было тащиться на бал?
– чувствуя, как тонкие, холодные пальцы забираются за корсаж платья и мнут соски, отвечаю.
– Затем! Мне надоело резать всякое отребье, которое орет, как стадо резанных свиней! Я хочу чего-то более изысканного - меня рывком опускают на колени, падаю подчиняясь.
Людовик нещадно портит мне прическу, на которую ушло три часа, хватая за волосы и запрокидывая голову, я вижу балкон напротив и вздрагиваю. Узнаю их сразу. Джулиан и Лала, они стоят у перил и смеются над чем-то. Какая ирония. Брат с сестрой на одном балконе и брат с сестрой на другом. Но, это единственное общее между нами.
– Что они тут делают?
– мой шепот перекрывает музыка, но Людовик слышит.
– Развлекаются, не так весело, как мы, но все же… А что? Тебя это волнует?
– вот он вопрос на миллион.
– Нет.
– Врешь! Ты опять мне врешь, Детка.
Людовик опускается на корточки рядом со мной и бьет меня по губам, не сильно, но больно. Он это умеет. Я даже не сразу понимаю, почему заныло лицо. Ведь я не успела увидеть движение его руки. Возможно потому, что черный костюм в темноте скрывает его движения? А вот меня отлично видно в белом платье.
– Хочешь я убью их? Хочешь мы сделаем это вместе?
– его глаза находят мои, несмотря на темноту.
– Уверен?
– улыбаюсь я, чувствуя, как тело перестает меня слушаться.
Людовик долго смотрит на меня, очень долго, Лала с братом успевают уйти с балкона к этому времени. Людовик бьет меня еще раз, уже сильнее, с раздражением.
– Шлюха! Готова променять меня на этих сучат! Наверняка, хочешь быть с ними, а?! Говори, тварь! Они тебе дороже меня?!
– он достигает пика бешенства, если сейчас не успокоить его, Людовик и правда убьет их.
Я припадаю щекой к его животу, целую сквозь ткань, оставляя на белой рубашке под пиджаком, кровавый след от помады. Цепляюсь непослушными пальцами за его ремень на брюках. Я умею это - быть покорной, быть преданной. Да, этому я научилась.
– Отвечай! Разрешаю!
– Они - не дороже. Они ничего не значат…
– Врешь!
– удар по голове.
– Нет!
– Да! Врешь!
– еще один удар.
– Нет! Я просто не хочу…
– Что?! Что ты не хочешь?!
– его руки заламывают мне шею, приходится смотреть на него снизу вверх.
– Не хочу с ними связываться - и это отчасти правда.
– Надо же, не врешь. Ну и ладно, все равно
Я поспешно начинаю расстегивать ширинку на брюках. Любая его уступка требует благодарности, а что может быть лучше, чем мое унижение? Впрочем, настроение у Людовика меняется стремительно и вместо благосклонности, я получаю еще один удар.
– Встань!
– внезапно дергает меня за волосы Людовик.
Поднимаюсь. Смотрю на него, Людовик толкает меня к двери так, что я спиной ударяюсь о деревянную поверхность и не чувствуя сопротивления выскакиваю в коридор, налетаю на проходящую мимо девушку в бальном платье. Девушка вскрикивает, подпиравший до этого стену Монти подходит к нам и по молчаливой команде Людовика хватает ничего не понимающую девушку, бьет ребром ладони ее по шеи и ловит падающее тело.
– Мне с тобой скучно. А эта вполне подойдет, чтобы скрасить вечер - объясняет Людовик, словно мне интересны его мотивы.
– Уходим, Хозяин?
– спрашивает Монти.
– Нет - отвечаю я за Людовика - любой девушке нужна пара, особенно на балу.
Да, я выслуживаюсь. Да, я сама подписываю приговор еще одному человеку, но лучше кто-то незнакомый, чем мои Джулиан и Лала. И я рада, что Людовик не понимает этого, он думает, что я просто хочу обратить на себя его внимание. Людовик хлопает меня по заду и собственнически обнимает.
– Не ревнуй, я пошутил. С тобой мне всегда весело. Но, играть можно только с такими, как эта - тычет он пальцем в болтающееся тело на плече у Монти - я забуду о ней на завтра… Хотя, если тебе так больно думать, что я развлекаюсь еще с кем-то, мы найдем ей пару.
– Но, Хозяин - заволновался Монти.
– Не перечь! И учись, как надо потакать желанием своей любимой! Понял?
– Да, Хозяин - сверкнув на меня глазами, Монти отворачивается.
– Вот и славно, Детка, подставляй губки, я хочу зацеловать их до крови…
И как всегда, я чувствую, его зубы и его слюну смешивающуюся с моей кровью.”
Вот поэтому я и не люблю выходные дни. В это время в голову лезут ненужные мысли о ненужных людях. Где-то было мое снотворное…
День четвертый.
«За одну бессонную ночь узнаешь больше, чем за год сна»
Что общего у гусеницы и у бабочки? Наверное, начало. Все начинается с частицы. Что общего у ребенка и старика? Начало. Все начинается с частицы. Так, что общего у меня и у Людовика? Начало. Чтобы найти его надо начать сначала. У серийный маньяков есть одна особенность, они всегда возвращаются на место своего преступления. Особенно, если это место так и не было найдено. Им нравится ощущать себя не пойманными, неуловимыми.