Разрешаю себя ненавидеть
Шрифт:
Глава 5
Учеба
Обычно мы ненавидим тех, кого не можем презирать.
Так некстати были эти соревнования, потому что через два дня после них, нам нужно было идти в школу. Майя все еще со мной не разговаривала, и когда ночью разразилась гроза, я слышала, что она пошла в комнату к Етни, а не ко мне, как в предыдущие ночи. Ну что ж, тоже не плохо, вскоре она оттает, я знала. Мне было ее жаль, и я знала, что она тогда почувствовал, но почему-то мне показалось органично поступить именно так. Одновременно я сделала несколько глупостей. Теперь я была школьной звездой как минимум на неделю, заслужила порицание всех домашних, и еще больше укрепила надежды Лендона на то, что у нас еще что-то может выйти. Да уж, куда не посмотри, повсюду нарубила дров.
Ирвинг вообще перестал со мной говорить. Не было
Пока мы ехали, я рассматривала свой график уроков на неделе. Как и в прошлом году, все предметы оставались, но можно было на выбор взять еще три дополнительных. Как всегда я выбрала дополнительную литературу, один из современных языков — немецкий, а вот о третьем лишь раздумывала. Я знала, что этот год последний в школе и надо решить, куда я хочу поступать, но у меня по-прежнему не было планов на то, кем я хочу быть, мне казалось, у меня нет особых талантов, и чтобы выбрать специализацию, нужно решать это теперь. Всего лишь год на то, чтобы решить кем я стану в будущем. Конечно же, я могу проучиться еще один год просто на нулевом, но стоит ли? Отец тонко намекал, что хорошо было бы стать ветеринаром, мама спала и видела меня поваром, я же не горела ни одной из их идей. Может стать учителем? Да нет, это не для меня. Мне просто все казалось, непригодным для меня. Вот мама, пользуясь своим талантом, открыла в нашем городке магазинчик выпечки, потому что это ее хобби, она любит печь и готовить, выдумывать рецепты. Я же любила скалолазание, что мне теперь магазин спортинвентаря открывать? Нужно будет подумать, или проконсультироваться с нашим школьным консультантом. У нее много флаеров от разных университетов и колледжей. Но выбрать дополнительный урок нужно было уже сегодня. Наверняка у мистера Идеальность таких проблем не было. Я покосилась на Ирвинга, и снова закусив губу, уткнулась в бумаги. Холодный каменный мистер Идеальность.
Пока мы ехали в школу, младшие сзади нас, немного приуныли — еще бы, лето закончилось, началась наука. Мы же с Ирвингом, явно не переживали по этому поводу. Выпускной класс, это скорее уже радостный учебный год. Для меня школа никогда не была чем-то напрягающим, я ходила туда, потому что там бывали друзья и потому что так было необходимо, да звучит скучно, но именно такой я и бывала.
Ирвинг выбивал пальцами на руле ритм в такт песни, я поглядывала на него из-под бровей. Интересно было ли ему так же как мне слышно запах лекарства, которым я обмазывалась теперь? Думаю да, такой аромат не пропустить. А что он выбрал для себя на дополнительные предметы? Вот это действительно интересно. Я даже не представляла, какие у него достижения в науке. И кем он хочет быть. Мы жили под одной крышей целый месяц, и все что я знала о нем, так это его словарный запас слов, которые характеризовали меня и весьма нелестно. Я знала, что он часто проводил свободное время за чтением, что-то в стиле киберпанк, и также ужасы. Я лишь раз ради интереса попробовала почитать его книгу, и честно говоря, не смогла. Меня не привлекало такое чтиво. Да, он мог тоже меня осуждать за те слезливые романы, что я читала, но он же не видела всех моих книг, где были детективы, и мистика. Просто романы читали все мои подруги, и я уже подстраивалась под них, чтобы понимать, о чем они говорят. Вскоре мне стало даже интересно, и все же мистика была на первом месте.
И что с того, что Ирвинг может посчитать это глупым? Мне все равно, что он обо мне думает. Это как пить дать. Я надеялась, что когда мы пойдем в школу, Ирвинг раззнакомиться со всем и мы перестанем часто видеться, особенно дома. Может, если они с Вокс встречаются, все об этом узнают, и он перестанет до трех часов утра мучить меня своей музыкой? Ну не то чтобы мучить, я тоже слушала рок, так чтобы об этом остальные не знали, все мои подруги слушали поп-музыку, и рок для них был тяжеловат. Но ночью мне хочется спать, а не думать, пошел ли он к Вокс, или просто специально оставил включенным музыку, чтобы меня злить.
— До скольких у вас занятие сегодня? — Ирвинг обернулся назад на малышню.
— До 3, как и у вас, — отозвалась Етни, — но у нас с Майклом тренировка, Майя останется со мной, чтобы посмотреть, а потом мама за нами приедет.
— А ты?
Я непонимающе посмотрела на Ирвинга, и он терпеливо разбавил свой вопрос.
— У тебя тоже какая-то тренировка?
— Я отстраненна теперь на месяц, как по состоянию здоровья, так и за неразрешенный подъем.
— Так тебе и надо. — лишь хихикнул он под нос, мне же захотелось ткнуть
— Давай не рассказывай мне, что и как должно быть. Я и сама знаю, что оплошала. А ты что не делал ничего такого, о чем бы потом жалел?
Не знаю, почему Ирвинг внезапно затих. Его руки сжались, скулы побледнели. Тоненький голосок Майи сзади, объяснил мне, в чем дело.
— Он жалеет, что настаивал тогда, чтобы родители поскорее приехали на его игру. Мы торопились, и потом…
Ирвинг явно был зол на сестру за такие подробности, но даже не стал ей об этом говорить при нас. Видимо Майя это поняла и затихла.
Я же все и так поняла с первых ее слов. Даже не могла поверить, что Ирвинг обвиняет себя в том, что случилось. Мне тут же стало жалко, что я такое сказала, хотя он сам вынудил меня на это.
— Прости… — я попыталась извиниться. Но рука Ирвинга резко взметнулась, будто он пытался отгородиться от меня и моих извинений, или просто выкинуть их в окно, и тихо сказал:
— Мне твои извинения не к чему.
Ах, так! Мои извинения ему не к чему. Оказывается, я такое чудовище, что даже не имею право на прощение. Эта обида глубоко засела внутри меня. И конечно мое настроение ухудшилось, как и боль во всем теле. Мне стало очень горько от его слов, хотя от чего? Мне же все равно, что он обо мне думает. Разве не так. При этом я почему-то вспомнила, как мы смотрели друг на друга тогда на скале.
Я уткнулась глазами в свою черную юбку, но краем глаза все же видела черные брюки Ирвинга, и его длинную ногу, натягивающую ткань из-за мускулов. Мне всегда казалось, что наши парни одеты по-глупому: черное пальто, черная рубашка с эмблемой школы, и такие же брюки, на ногах любые черные туфли. Но смотря на Ирвинга невозможно было сказать, что он в этом выглядит глупо. Как бы я его ненавидела, но не могла не признать, что он красивый. Руки и тело у него мускулистое, поджарое, последствие занятиями разнообразным спортом. Лицо, не просто милое или симпатичное, а притягательное, как у актеров, которым всего лишь стоит улыбнуться, чтобы комната вдруг загорелась от света. О его полных губах Рашель мне и так все уши прожужжала, а волосы — такие каштановые, тяжелые и прямые, с удачно подобранной прической делали его похожим на модель. Я нередко замечала, что Ирвинг тщательно следит за своей внешностью. И хотелось бы назвать его Педарашкой. Но язык не поворачивался. Для этого он был слишком мужественным. С его ростом и фигурой, не мудрено, что вечерами мне звонили девчонки и расспрашивали про него. Говоря что-то типа: «Ах, я его сегодня видела, он такой секси!»; или «И не могу понять, как он тебе не нравиться, да он, самый-самый классный парень которого я когда-либо видела»; или например Рашель, у которой слова были более откровенными «Видела сегодня твоего друга в окно. Бегал в одних коротеньких шортиках с утра, если бы не хотелось так спать, пристроилась бы к нему. Удачно я встала с утра в туалет, не находишь?». И что мне всем им нужно было ответить, почему мы так не миримся? Не миримся и все. Терпеть его не могу. Особенно теперь, когда он почти со мной не говорит. Да и извинений не принимает. Ужас, когда закончиться эта неделя? Как началась с понедельника, так видимо будет всю неделю. Плохая карма меня должна была преследовать, я это чувствовала.
Я не ошиблась. Кроме того, что Ирвинг со мной не говорил, его подсадили ко мне на нескольких уроках, а на других, он сидел буквально через проход. И я могла наблюдать за тем, с каким призрением и неудовольствием он иногда смотрит на меня. Нет в мире справедливости. Как сказали учителя, так как мы живем в одном доме, ему будет легче идти в одну ногу с этой программой. Я понимала, что это логично, но мне от этого не легче. Ирвинг, кажется, еще хуже воспринял такую новость. В машине он говорил со мной вполне еще миролюбиво, но на уроках, то и дело буркал, если хотел что-то спросить. К концу учебного дня, я была на грани того, чтобы попросить пересадить его. Ленч тоже не принес облегчения, все то и дело подходили то меня поздравить с тем, что я героиня, то с Ирвингом познакомиться. Девушки поедали его голодными глазами, парни, хотели разузнать, где он жил, бывал, что видел, и каким спортом занимается. В первый же день на него положил глаз тренер с регби. Это означало, что я остаюсь до конца тренировки, чтобы забрать его. Я сначала перемены просто умирала от голода, но к ее концу поняла, что мне так и не удалось даже два раза подряд что-то укусить. Ирвинг же ел с завидным аппетитом.
— Как долго будет тренировка, тебе сказали? — спросила я Ирвинга, когда шла показывать ему, где у нас спортивный комплекс. И чтобы где-то там устроиться с книгой на трибунах. Светило солнышко так почему бы не расслабиться, домашнего задания и так не было. Это ведь первый день!
— Сегодня всего лишь час, чтобы новичков протестировать, — пробормотал куда-то в сторону он, и в это время рядом оказалась одна из моих подруг, чей отец был врачом. Хоть разбавит наш молчаливый тандем, обрадовалась я.