Разрушающее напряжение [Венера Прайм]
Шрифт:
До сегодняшнего аукциона была известна только одна сохранившаяся книга, все остальные исчезли или были уничтожены — она находилась в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне, округ Колумбия. Даже Библия Гутенберга не могла соперничать с такой редкостью, — это был единственный экземпляр признанного шедевра литературы 20-го века.
Надежды Сандры приобрести эту книгу были вполне оправданны, хотя на распродаже будут представлены все крупные коллекционеры и библиотеки Земли и других планет.
Будет участвовать, конечно, Кворич — Техасскй университет наверняка постарается добавить эту ценную вещь в свою обширную коллекцию произведений
Сотрудники Сотбис уже приняли заказы от других участников торгов, и некоторые из них, стоявшие по бокам подиума аукциониста, прижав пальцы к телефонным жучкам в ушах, получали последние инструкции. У всех претендентов были свои максимальные лимиты.
Но Сандра надеялась, что они ей не конкуренты.
Ровно в одиннадцать часов на трибуну поднялся аукционист — высокий, импозантный человек:
— Доброе утро, леди и джентльмены. Добро пожаловать в компанию «Сотбис энд Компани».
Распродажа началась. Несмотря на всплески интереса к английским переводам комментариев Цезаря и жизнеописаний Плутарха XVI века, большая часть библиотеки Куэйла была распродана быстро.
Затем появился пергамент с записью очевидца о распятии, и медийные гончие нацелились на него своими фотокамерами. Компания первого ряда заворковала и засуетилась. Кто-то обратился к блондинке, сделавшей первую ставку: — Адастра, дорогая…, — театральным шепотом, достаточно громким, чтобы его услышали в глубине зала.
После нескольких быстрых раундов остались Леди Малипенс и еще два претендента. Сотрудник «Сотбис» представлял интересы одного из них, и Сильвестр подозревала, что претендентом был Гарвардский университет, хотевший тоже обзавестись материалами о распятии Христа, ведь у Йельского университета они уже были. Третий претендент находился позади — мужчина с акцентом Алабамского проповедника. Скоро Гарвард выбыл из борьбы и соревнование стало двусторонним.
Наконец Леди Малипенс не ответила на последнее «Кто больше…?» Молоток опустился. «Продано». Актриса и ее «подпевалы» вышли, пронзая взглядами победителя.
Анонимная коллекция «собственность джентльмена» предлагалась лотами. Большинство из них были предметами военной истории, к которым Сильвестр не проявляла особого интереса, ее областью была литература начала XX века, особенно английская — то есть британская.
Лот 60, первое издание отчета о подвигах Патрика Ли Фермора во время Критского сопротивления Второй мировой войны. Сандра хотела иметь эту книгу, и сделала на нее ставку — не то чтобы ее интересовал Крит или полузабытая война, но ей нравилось мастерство, с которым Ли Фермор описывал природу, и вообще язык писателя. Цена быстро поднялась выше, чем ей хотелось бы. Скоро аукционист сказал «продано», и в комнате воцарилась тишина.
— Лот 61. Т. Э. Лоуренс. «Семь столпов мудрости» — пока звучали эти слова аукциониста, серьезный молодой человек внес тяжелую книгу, держа ее высоко, медленно поворачивая из стороны в сторону.
— Отпечатано линотипом на библейской бумаге [22] , с двойными колонками. Полностью сафьяновый переплет, края позолочены, футляр под мрамор. Вложены два листа, написанные от руки:
Один — записка «Джонатану» подписанная автором в Фарнборо, 18 ноября 1922 года.
22
Библейская
Другой — комментарии, написанные карандашом, почерком, как полагают, Роберта Грейвса.
Эта очень редкая книга — одна из восьми, напечатанных издательством «Оксфорд Таймс Пресс» в 1922 году по заказу автора, шесть других предположительно утрачены.
Стартовая цена — пятьсот тысяч фунтов стерлингов.
Едва он закончил свое описание, как начались торги. Легкий шорох возбуждения прокатился по залу, когда аукционист, почти не останавливаясь, декламировал все новые и новые цифры: «шестьсот тысяч, я ставлю шестьсот тысяч… шестьсот пятьдесят тысяч… семьсот тысяч».
Никто не произносил ни слова, но пальцы мелькали, а головы кивали — за столом торговцев и в других местах комнаты — так быстро что аукционист едва успевал опознавать тех, кто делал ставки.
— Восемьсот семьдесят пять тысяч фунтов, — назвал цену аукционист. Впервые была короткая пауза, прежде чем он получил ответ. Было ясно, что многие участники торгов приближаются к своим пределам. По правилам игры, чем выше цена, тем выше минимальное продвижение; теперь цена была так высока, что минимальное продвижение составляло пять тысяч фунтов.
— Восемьсот восемьдесят тысяч фунтов? — задал вопрос аукционист.
Кворич откликнулся. Взгляд аукциониста метнулся налево — очевидно, тот, кто сидел там, вне поля зрения Сандры, тоже сделал ставку.
— Восемьсот восемьдесят пять тысяч?
— Девятьсот тысяч фунтов, — впервые включилась Сандра Сильвестр. — В переполненной комнате прозвучал ее густой, темноокрашенный, привыкший отдавать приказы голос. Аукционист кивнул ей, улыбаясь в знак признания.
Сидевший за первым столом Кворич, который на самом деле представлял Техасский университет, был невозмутим — гуманитарный факультет Техаса располагал обширной коллекцией Лоуренса и, без сомнения, был готов потратиться, чтобы получить приз, — но его конкурент, сдаваясь, откинулся назад, уронив карандаш.
— Мне предлагают девятьсот тысяч фунтов. Я ставлю девятьсот пять тысяч фунтов?
Аукционист взглянул налево раз, другой и объявил: — один миллион фунтов.
По залу прокатился одобрительный стон.
Кворич с любопытством оглянулся через плечо, сделал пометку в лежащем перед ним блокноте — и отказался от дальнейших предложений. Минимальное продвижение теперь составляло десять тысяч фунтов.
— Один миллион десять тысяч фунтов, — уверенно сказала Сильвестр, но на самом деле уверенности у нее не было.
Кто же торгуется с ней?
Аукционист кивнул. — Мне предлагают… — Он заколебался, бросив взгляд налево, на мгновение задержал свой взгляд там, потом повернулся, посмотрел прямо на Сандру Сильвестр, указал налево и почти застенчиво сказал — Я ставлю миллион пятьсот тысяч фунтов.
В зале присвистнули. Сандра почувствовала, как ее лицо стало жестким и холодным. Какое-то мгновение она не двигалась, но дальше торговаться не было смысла — она проиграла.
— Мне предлагают один миллион пятьсот тысяч. Я ставлю один миллион пятьсот десять тысяч? — Аукционист все еще смотрел на нее. Она по-прежнему не двигалась.