Разрушающее напряжение [Венера Прайм]
Шрифт:
— Отличная история для прикрытия. — Она рассмеялась, но в ее голосе прозвучала горечь. — Все, что они сделали, — это поменяли местами причину и следствие.
Он подождал, но она больше ничего не сказала, тогда продолжил:
— Этот субъект сначала показал замечательные результаты, но затем из-за серьезных нарушений в его психике эксперимент пришлось прекратить и он был помещен в спецлечебницу. Уединенное местечко в Колорадо.
— Биочипы — это еще не все, что они сделали, Блейк, — прошептала она. — Они совершили много такого, что нельзя
— Я об этом уже начал догадываться. Четыре года назад лечебница в Колорадо сгорела дотла. — Убили дюжину человек. Концы в воду.
— Все, что ты мне рассказал, я уже восстановила для себя, — нетерпеливо сказала она.
— Если бы я не увидел тебя живой, я бы прекратил это расследование. Как тебе удалось сбежать?
— Доктор, который должен был быть моим сторожевым псом… должно быть, его начала мучить совесть. Он использовал биочипы, чтобы восстановить повреждения, которые они нанесли. Я начала вспоминать…
Она повернулась к нему, крепко сжала его руку:
— А что случилось за этот стертый из моей памяти год? Что они на самом деле пытались сделать? Что я такого сделала, что напугало их и, заставило превратить меня в овощ?
— Может быть, ты чему-то научилась, — сказал он.
По его тону она поняла, что ей может не понравиться то, что она услышит. Она убрала руку и тихо спросила:
— Как ты думаешь, что это могло быть?
— Я думаю, ты поняла, что «Спарта» была гораздо больше того, что знали о ней твои отец и мать. Верхушка огромного айсберга, древнего айсберга.
Он изучал ее, пока станция катилась в пространстве, а яркие полосы света снизу, сквозь решетку разрезали, ее темные черты на ленты.
— Есть одна теория. Идеал. Мужчин и женщин сжигали во имя этого идеала. Других, кто верил в теорию, превозносили как великих философов. А некоторые верующие обрели власть и стали чудовищами. Чем больше я изучаю этот предмет, тем больше связей я нахожу, и тем дальше они уходят в глубь веков — в 13 веке они были известны как адепты «Свободного Духа», пророки — но какое бы имя они ни использовали, они никогда не были искоренены. Их целью всегда было сделать человека подобным Богу. Совершенство в этой жизни. Сверхчеловек.
Разум Спарты покалывало; образы танцевали в полумраке, но мерцали стробоскопически, прежде чем она успевала привести их в сознание. Странная вибрация одолела ее обычное зрение; она прижала пальцы к закрытым векам.
— Мои родители были психологами, учеными, — прошептала она.
— Всегда были темная сторона и светлая сторона, добро и зло.
Он терпеливо ждал, пока она снова откроет глаза.
— Человека, который руководил проектом, зовут Лэрд, — сказал он. — Он старался держать свою причастность в секрете.
— Я запомню это имя.
— Лэрд знал твоих родителей много лет, даже десятилетий. Еще до того, как они эмигрировали. Может быть, он знал что-то такое, что могло бы их заставить сотрудничать.
— Нет, — прошептала она. — Нет, Блейк, Я думаю, он соблазнил
— Ты вспомнила что-то новое?
Она огляделась вокруг, рассеянная и нервная. — Ты мне очень помог, Блейк. Но давай об этом позже, нам надо закончить начатое.
— Лэрд сменил имя, возможно, внешность, но я думаю, что он все еще пользуется влиянием в правительстве.
— Я буду беспокоиться об этом позже.
— Если бы он мог контролировать тебя, он мог бы многого добиться. — Он помолчал. — Может быть, даже стать президентом.
— Возможно, дело в том, что он не смог меня контролировать и я стала для него опасной. Возможно, почувствовал угрозу своему верховенству. Кто знает.
— И я думаю, он захотел похоронить доказательства своей неудачи.
— Это понятно. Но это моя проблема.
— Я сделал проблему своей.
— Извини, но ты можешь и перестать считать ее своей. — Ее голос снова обрел уверенность. — Давай продолжим игру, в которую мы играем. — «Держи вора».
— Инспектор Эллен Трой, Комитет Космического Контроля.
Винсента Дарлингтон колебался, открывать или нет. — Что ей нужно? Уважение к авторитету организации победило и он неохотно открыл двери Гесперского музея.
Спарта сунула свой значок в карман. Она все еще была в своем штатском костюме, сильно пострадавшем в сражении, и чувствовала себя скорее доковой крысой, чем полицейским:
— Полагаю, вы знакомы с мистером Блейком Редфилдом из Лондона.
— Боже мой, мистер Редфилд, — прошептал Дарлингтон. — О, заходите, заходите оба. Пожалуйста, простите мне этот ужасный беспорядок. Должно было состояться кое-какое торжество…
Это место было похоже на морг. Белые скатерти покрывали бугристые холмики на длинных столах, стоящих у стен.
Пышные и благоговейные сцены, написанные маслом, висели в витиеватых рамах. Разноцветный свет из стеклянного купола заливал все вокруг.
— Ну и ну! — Дарлингтон нерешительно протянул пухлую руку Блейку. — Так и есть… рад наконец познакомиться с вами лично.
Блейк крепко пожал ему руку, Дарлингтон с удивлением увидел обугленный рукав его пиджака. Блейк проследил за его взглядом. — Извините, я только что был причастен к инциденту с разгерметизацией, — сказал он, — и у меня не было времени, чтобы привести себя в порядок.
— Боже мой, это ужасно. Что случилось?
— Это расследуется, — сказала Спарта. — Тем временем решено было передать вам вашу собственность, думаю, здесь она будет в сохранности.
На сгибе левой руки Блейк держал большой пакет, завернутый в белый пластик. — Вот книга, сэр — сказал Блейк, протягивая пакет. Он позволил пластику упасть, открывая мраморный футляр.
Глаза Дарлингтона расширились за толстыми круглыми стеклами очков, а губы искривились от удовольствия. Он спокойно взял книгу у Блейка, некоторое время смотрел на нее, затем торжественно отнес к витрине в конце зала.